Майк Кехилл: «Я был жутким засранцем»

На фестивале «Амфест» показали один из главных независимых хитов года — «Другую Землю» Майка Кехилла с Брит Марлинг и Уильямом Мапотером (Итаном из «Остаться в живых») в главных ролях. С одной стороны, это фантастическая история о том, как к Земле приближается Земля-2, населенная нашими точными копиями, с другой — частная человеческая драма про девушку, которая погубила в аварии семью композитора и, отсидев срок, ходит к нему искупать свою вину под видом работницы клининговой компании. Фильм, снятый почти без бюджета, стал сенсацией в «Сандэнсе», получил там приз имени Альфреда Слоана, после чего в Голливуде купили права на его прокат за дикие деньги. Ольга Страховская встретилась с режиссером и расспросила его о том, кто фальсифицировал высадку американцев на Луну, как научить звезду Голливуда играть на пиле и как им с фон Триером удалось, не сговариваясь, одновременно снять одну и ту же сцену.

Вы выиграли Sloan Prize в «Сандэнсе», который дают за изображение науки и техники. И ваш фильм как будто склеен из двух разных идей. Если убрать всю фантастическую линию, то получилась бы довольно привычная сандэнсовская драма, но у вас все не так просто. Что вы снимали в первую очередь — драму с фантастическими элементами, или наоборот?

Мне кажется, оригинальность заключается не в том, чтобы смотреть на вещи под одним углом, и даже не в совмещении разных идей. Вы можете вынуть из моего фильма всю фантастику, весь концепт Другой Земли, и у вас все равно останется история, которая работает — про искупление. Но для меня Другая Земля здесь очень важна, потому что она раскрывает внутренний мир героини гиперболическим образом, а не просто через реалистичное изображение того, через что ей приходится пройти. Благодаря этой планете внутреннее становится внешним, понимаете? Через эту фантастическую метафору вы можете что-то понять про человеческую природу.

Вы можете вынуть из моего фильма всю фантастику, весь концепт Другой Земли, и у вас все равно останется история, которая работает — про искупление

Это такое возвращение к корням научной фантастики, верно?

 Да-да, именно!

То есть в олдскульной фантастике сюжет всегда был иносказанием. И это чувствуете не только вы — ваш фильм попал в целую маленькую волну малобюджетной фантастики вроде «Праймера» Шэйна Кэррата и «Луны» Дункана Джонса. По-моему, снимать фантастику почти без денег — не такая уж безумная затея: никакие спецэффекты не отвлекают.

Аб-со-лют-но. А «Луна», кстати, отличный фильм. Мне кажется, такой подход заставляет зрителя сосредоточиться на истории. Во всех фантастических кинокартинах с огромным бюджетом из-за этих визуальных роскошеств на передний план вылезает зрелище. Это, конечно, очень мило, нам всем нравится смотреть на то, чего мы никогда не видели. Но если уж честно, то куда важнее эмоция, характеры. Так что если мне дадут сотни миллионов долларов на фильм...

То что вы сделаете?

Да все то же самое!

Полетите в космос?

Неплохая идея, кстати. Точно, куплю на все деньги билеты для съемочной группы на Virgin Galactic.

Забавно, космонавт-любитель — это же почти то же самое, что и режиссер- самоучка. Вы, кажется, не учились в киношколе?

Когда мне было шесть или семь лет, мама подарила мне камеру Pixelvision Fisher-Price, которая снимает на игрушечную пленку. И я очень хорошо помню, как сам — мне никто не подсказывал — так вот, я сам обнаружил великую силу монтажа. Я снял детскую машинку, со спичечный коробок, и остановил запись, потому что резать и склеивать пленку было нельзя, потом посадил своего маленького братика за руль в машину родителей и снял его, а потом опять снял машинку. А потом посмотрел, что получилось. И это показалось мне таким чудом, я был уверен, что это мое собственное изобретение. Хотя всю историю кинематографа люди проходили тот же самый путь, это же так очевидно. Но тогда, ребенком, я понял, что когда ты ставишь рядом две картинки и выбираешь, что показать, а что нет, то в этом заключена огромная сила. Таким образом я разговариваю со зрителем, а он со мной — как мы с вами сейчас. Это взаимный процесс, между нами возникает связь, и это самая гребаная прекрасная вещь на свете.

И каково было вернуться в родной дом со взрослой камерой? Вы вроде часть фильма сняли в собственном доме?

Да, комната героини когда-то была моей спальней, местом, где я вырос. Ну, то есть мы ее немножко приукрасили, конечно. И вся съемочная группа — это мои друзья, они фактически работали со мной бесплатно, совсем за крошечный гонорар. Мне безумно повезло, что рядом были люди, которые с такой отдачей и энтузиазмом работали над тем, что мы пытаемся рассказать, и мне кажется, поэтому фильм вышел очень искренним.

А как вам удалось заполучить на главную роль Уильяма Мапотера?

Мне всегда нравилось все, что он делает, но мы не были знакомы. Но... знаете, я на самом деле был жутким засранцем. Мне вообще никто не нравился. Я пересмотрел кучу прекрасных, феноменальных актеров, они изумительно играли, но все это было не то. Просто не подходили на эту роль, и все. И я решил: ну его к черту, не буду никого брать, и начал снимать. И полфильма снял без главного героя, все сцены с Брит, с ее семьей, в школе, где она работает, — и при этом понятия не имел, кто будет его играть.

Ого, смело.

Да, и в общем настал момент, когда с этим надо было что-то делать. И вот тут мой директор предложил Уильяма. В общем, мы решили послать ему сценарий и посмотреть, что он скажет. Он прочел, а потом позвонил мне, и мы часа четыре проговорили по телефону, он прямо выспрашивал у меня: а вот это как будешь снимать? а это? Мы с ним подробно проговорили вообще каждую сцену в фильме, и мне кажется, его очень зацепило развитие его персонажа, как он от горя, от полной тьмы идет к свету. Уильям же славится своими мрачными ролями — он обычно жутких персонажей играет. И я хотел использовать эту темную энергию и медленно, постепенно очистить его персонажа от зла.

У вас там есть отличная сцена. Вы же раньше занимались современным искусством, видеоартом. А герой Уильяма — классический композитор. И когда он впервые начинает снова слышать музыку, снова начинает играть...

Как вас зовут, вы сказали? Слушайте, я сейчас запишу.

Э-э-э, не уходите от ответа. В общем, у вас там герой Уильяма ведет Роду в концертный зал и играет для нее — но не на рояле, а на пиле. Это же вроде как современное искусство. Вы что этим хотели сказать?

Знаете, я шел по подземке в Нью-Йорке и услышал очень странный звук, а потом понял, откуда он идет — девушка в переходе играла на пиле. А я такой, иду, размышляю о фильме. И каким-то удивительным образом этот звук оказался так кстати, и я понял, что Уильям — это пила. Это же опасная хреновина, у нее чертовы зубья, острые как бритвы, ей можно на куски человека порезать. И в то же время звук, который она издает, такой хрупкий, в нем столько грусти. И я просто подошел к этой девушке и говорю: мне нужна ваша помощь, чтобы вы одного парня научили играть на пиле. Ну и она согласилась. Так что Уильям теперь умеет играть на пиле.

А расскажите про Брит Марлинг. Она восходящая звезда независимого кино, но открыли-то ее вы.

Да, Брит теперь звезда, это правда. Она одна из моих самых ближайших друзей на свете, мой лучший друг. Мы познакомились в университете, и я с первой секунды понял, что она, наверное, самый умный человек, которого я когда-либо встречал. Она невероятная. Мы с ней сняли вместе несколько короткометражек — я снимал, а она играла, и так много лет. Ее главная проблема в том, что она очень одаренная, ей все удается, и я очень рад, что она наконец определилась, что будет именно актрисой — потому что это, по-моему, одна из самых сложных задач на свете. Не фальшивить. А она это умеет.

Майк Кехилл и его муза Брит Марлинг на премьере «Другой Земли» на фестивале в Локарно

То, как вы ее снимаете, напомнило мне «Внутреннюю империю» Дэвида Линча. Не только из-за цифровой картинки — так сейчас много кто снимает или пытается, по крайней мере, — но именно по тому, как ваша камера наблюдает за ее лицом, таким отстраненным и немного потерянным, как у Лоры Дерн.

Честно говоря, я этот фильм у Линча не видел. Но может, вы правы. Самое потрясающее в Брит — это то, как она умудряется передавать эмоции, не произнося ни слова. Это очень-очень редкий дар. Потому что если нет этой магии — все, точка, скучно. В фильме есть кусок, где на протяжении двадцати минут нет ни одного диалога, и при этом действие не буксует на месте.

Мне придется задать вам один вопрос, который вы, наверняка, уже миллион раз слышали. В вашем фильме есть сцена, которая дословно повторяет такую же сцену из «Меланхолии» Ларса фон Триера. Где героиня Брит раздевается на снегу, и лежит голая в лучах приближающейся планеты. 

Ни-фи-га-се-бе! Мне ни разу, ни разу еще не задавали такой вопрос! У нас в Штатах «Меланхолия» только выходит. Ну, то есть я о ней знал, но посмотрел ее реально три дня назад. Нет, слушайте, так не бывает. Господи!

Это очень разные фильмы, конечно, вы с Триером их делали параллельно, они вышли одновременно, так что подсмотреть друг у друга вы не могли.

Совершенно одинаковые сцены, правда! Вау! Обалдеть. Как так может быть?

Вы меня разыгрываете сейчас, да?

Да нет, клянусь. Мне и в голову не приходило, если бы вы мне об этом не сказали, я бы даже не обратил на это внимания. Нет, я не понимаю, это поразительно! И даже страшновато как-то. Два человека одновременно сняли абсолютно одну и ту же сцену. WTF?! При этом нестандартную, странную сцену. Я даже не могу объяснить, как я ее придумал. Я просто понял, что она должна там быть, вот что она раздевается, отбрасывает все вообще, ложится и смотрит на Землю-2. С ума сойти. Потрясающий вопрос, спасибо, буду теперь об этом думать.

Мы как-то давно сидели с приятелем, и он сказал: «Знаешь, каждый раз, когда я оказываюсь в заднице, мой отец напоминает мне про Гагарина»

Ладно, а вот история, где Рода рассказывает Джону про космонавта, которого в космическом корабле изводит стук, от которого он не может избавиться, потому что не может найти его источник. Это вы откуда взяли?

А это реальная история, про Гагарина. Мы как-то давно сидели с приятелем, и он сказал: «Знаешь, каждый раз, когда я оказываюсь в заднице, мой отец напоминает мне про Юрия». И рассказал мне историю, которую слышал от отца: как Гагарин сидел взаперти в корабле и слышал этот стук — и ничего не мог с этим поделать. И это так запало мне в душу, что я решил использовать эту историю в фильме. Потому что он как раз о том, что если ты не можешь что-то изменить, то надо просто посмотреть на это с другой точки зрения. И вот мой приятель посмотрел фильм и говорит мне: «Невероятно, я слышал эту историю от своего отца!» А я ему такой: «Да это ты мне и рассказал, ха-ха».

Вы вроде говорили, что на вас повлияла высадка американцев на Луну. Что думаете, это правда? Есть версия, что это фальшивка и ее снял Стэнли Кубрик.

А-ха-ха-ха-ха! Да наверняка! Нет, правда? Кубрик снял высадку на Луну, обалдеть. Нет, вообще теории заговоров — это дико интересно. Проблема с правдой в том, что ее невозможно запечатлеть. Все в нашем воображении.

У вас оно богатое, кажется. Говорят, вы собираетесь снять фильм про фэшн-дизайнера, который живет на дне океана. Какого черта?

Вот именно, какого черта! Все чистая правда. Это дико сложно снять, но мы уже придумали как. Опять же это будет фантастическая метафора. Элегантная метафора, кстати. Но я вам больше ни слова об этом не скажу. Снимем — увидите.

«Другая Земля» выйдет в ограниченный российский прокат 13 октября, а уже 10 ноября ожидается релиз на DVD и Blu-ray