Арт-директорыЮрий Остроменцкий о том, как интернет влияет на дизайн печатных изданий

Look At Me продолжает серию интервью с российскими арт-директорами, которые не только меняют современные СМИ, рекламу и интернет-сервисы, но и формируют визуальные привычки людей, обучают коллег и задают мировые тенденции в рамках отдельно взятой страны. Новое интервью из серии — разговор с бывшим арт-директором журнала «Большой Город», автором дизайна обновлённого The New Times, а также талантливым шрифтовым дизайнером Юрием Остроменцким.

Lables for media, созданные Юрием,
можно скачать здесь

Вы разделяете для себя ваши задачи как дизайнера шрифта и как арт-директора? В последнее время вы, кажется, больше занимаетесь именно работой со шрифтами.

Есть мнение, что дизайнер, неважно какой — графический, интерьерный, одёжный — это такой специальный служащий, который делает вам красиво и удобно. Часто это мнение чуть развивается в формулу «дизайнер помогает донести смысл». Помогает, украшая и делая удобнее. Отчасти это правда, и часто многие дизайнеры подтверждают этот тезис, открещиваясь от художников. Они говорят: «Мы ремесленники». И, простите, это чушь собачья. Дизайнер производит смыслы. Так же, как редактор, как репортёр, фотограф, писатель, музыкант, поэт и художник. От того, каким именно цветом покрашена обложка, может зависеть восприятие романа. Или от того, как выглядит афиша фильма, могут зависеть сборы. И поэтому для меня нет разницы, чем именно я занимаюсь — журналами или шрифтом. В обоих случаях я генерирую смыслы или воспроизвожу рефлексию на окружающий мир.

Буквы, которыми был набран «Большой Город» и The New Times, помогали мне передать нужные истории и интонацию и были таким же инструментом, как фотографии и текст. Поэтому, конечно, это неразрывная связка. Но и работая сейчас почти только с буквами, я не чувствую профессионального обвеса. Я по-прежнему создаю смыслы. Хотя с последним тезисом я до конца не договорился.  

Вы осознанно выбрали для себя путь, связанный в дизайне с печатной продукцией, когда поняли, что другие сферы вам менее интересны или хуже получаются? Ведь у вас был опыт работы и в рекламе, и в книгоиздательстве. Почему не сложилось там?

Я уже не помню, когда именно, но был момент, когда я понял, что реклама у меня не вызывает ничего, кроме бесконтрольного бешенства. Такую сильную неприязнь вызывала, что любого человека, хоть как-то связанного с рекламой, хотелось очень сильно пнуть в колено ботинком. И бесит, надо отметить, до сих пор.

А с книжками у меня на самом деле очень мало опыта. Ровно в утро сдачи своего первого редизайнированного «БГ» я утверждал книжку братьев Пресняковых «Убить судью» для «Афиши». С её «теневым дизайнером», моей женой Дашей Яржамбек (Дарья Яржамбек — арт-директор медиа-проектов «Афиша-Рамблер-Суп»), мы ровно сейчас делаем сразу несколько новых книжных проектов. Это будет второй заход, посмотрим, что получится.

Когда вы работали над «Большим городом», у вас была какая-то великая цель или это была просто работа, которую вы хорошо выполняли? Что нужно, например, повлиять на журнальный дизайн в России?

Давайте так: это была не просто работа, которую я делал с адским кайфом. Цель у меня, конечно, была — мне хотелось научиться рассказывать истории. А было бы неплохо, чтобы на журнальный дизайн в России повлияли, например, русские графики, от Родченко до Аникста. А там уже оно само образуется как-то, без моего участия.

У «БГ» долгая история, много было обновлений, редакций, но что Остроменцкий — это «БГ», — это помнят до сих пор.

Я очень надеюсь, что мало кто помнит, как долго я проработал в «БГ». Потому что в ранних номерах гордиться совершенно нечем. Приди ко мне дизайнер с таким портфолио, у него было бы мало шансов, тем не менее меня почему-то не уволили, и, да, я сросся с журналом, почти как Голум. Я на самом деле до сих пор не очень понимаю смысл слова «арт-директор». Мозгом я понимаю, что это должность, функция, но не совсем понимаю, как эту самую функцию выполнять. Я примерно понимаю, как создавать образ, как рассказывать истории, как передавать интонацию, но только если я всё это чувствую. То есть я довольно фиговый арт-директор на самом деле, не настоящий.  

Оглядываясь назад, ваши работы были как-то выстроены в логический ряд профессионального роста? Многие сегодня для себя продумывают: сейчас я дизайнер, скоро арт-директор, потом открою своё дело. Вы об этом задумывались?

В 97-м году я попал на выставку Дизайн-97 в ЦДХ и решил, что стану дизайнером. Это был первый и последний раз, когда я серьёзно думал о профессиональном росте. Главной задачей для меня тогда было освоение макинтоша. Всё, больше я об этом не думаю, оно как-то само собой складывается.

Это ведь неправда, что журнальная продукция умирает. Прослеживается ли, по-вашему, какое-то влияние интернета на вёрстку современной печатной продукции?

Ну да, тексты становятся короче. К великому сожалению. Ну да, картинок становится больше. К счастью. В остальном же — я скорее вижу, как интернет-индустрия пытается всё больше быть похожей на бумагу. Сайты ставят картинки навылет, набирают тексты не дефолтными шрифтами, публикуют длинные тексты, благодаря им не влезающими в бумагу.

Конечно, всё влияет на всё, и, конечно, сеть влияет на офлайн, но и твёрдое всё ещё влияет на цифровое. Я думаю, что мы смотрим не на смерть бумаги и победу цифры, а на тёплое и мягкое, и их при этом можно сравнивать. Влияет ворон на письменный стол? Конечно, влияет, если они находятся в одном пространстве.

индустрия

Максим Балабин о том, как дизайн помогает избавиться
от ненужного

Вот Максим Балабин нам в интервью говорил, что в какой-то момент «журналы стали годны только на растопку костра». А вы в 2012 году пошли делать New Times.

Вообще, Макс говорит несколько о другом, тут всё намного шире. Макс считает (и это распространённое мнение), что всё должно делаться для упрощения жизнедеятельности человека: «Слава богу, в том, что мы делаем, дизайна всё меньше и меньше. Он стал проще, лаконичнее и ближе к тому виду дизайна, который нужен, чтобы решать человеческие задачи». Информация должна поступать человеку в мозг максимально для него удобным образом, и он должен усваивать её максимально быстро и удобно.

И вот здесь я категорически не согласен. Мне не кажется простой путь правильным. Чем сильнее ты упрощаешь путь, тем больше теряешь по дороге. Я сильно утрирую, но такая система напоминает мне оруэловский новояз. Макс, прости пожалуйста. И, знаете, дело не в том, кто прав, а кто ошибается в споре о смерти бумаги. Будет очень жаль, если бумагу действительно «зароют».

А если снизить пафос и посмотреть правде в лицо, то дело вот в чём. Журналы, бумажные и сетевые, решают одну простую задачу. Журналы показывают человечеству мнения. Рассказывают о том, что некоторые люди думают об окружающем мире. Перестанут ли они существовать? Сильно сомневаюсь и надеюсь, что нет. Победят ли онлайн-издания бумажные? Такого вопроса, по-моему, не существует. Так как форма (тут Макс, разумеется, прав) должна быть адекватна окружающей действительности. Но пока что действительность такова, что бумажный журнал выглядит внушительнее сетевого. Наверняка дело в рекламном рынке или в каком-то другом бабле, но тут я скорее соглашусь со стратегией денег.

С «БГ» у вас была полюбовная история, а с New Times вы разделились как-то быстро: сделали своё дело и ушли — почему так вышло?

Тут всё просто. У нас с NT с самого начала был чёткий уговор: я рисую макет, помогаю его запустить и иду дальше. Сразу после запуска NT я должен был начать большой шрифтовой проект, и времени и сил на оба у меня не было. Это была не романтическая детективная история, а заранее спланированная операция.   

Как идеологическая направленность издания влияет на его внешний вид? «БГ» был про одно, New Times — совсем про другое. Как визуально обозначить, что в этом журнале вам будут рассказывать, например, про политику и социалку, а про кино и музыку — не будут?

Вообще-то, в NT есть и про кино, и про музыку. И NT стал таким, в том числе и поэтому. Наверняка набор был бы совсем другим, если бы журналу не нужно было высказываться за культуру.

А идеологию журнала лучше всего представлять себе как человека. Вы сидите в кабаке, и он вам что-то рассказывает. Он во что-то одет, как-то подстрижен, у него телефон какой-то определённой марки, и приехал он на встречу на такси, метро или на своей машине. А какой? А он сейчас согласится выпить и бросить машину? А что вы будите пить? А вы вообще где сейчас сидите? И вот из ответов на эти вопросы для меня и складывается — про что издание. Как потом всё это отобразить в наборе — дело пятнадцатое, гораздо важнее понять, как разговаривать. Если хотите — что именно пить. Вот что пьёт журнал Vogue? Вряд ли чачу второго перегона.

А насколько важно вам, как арт-директору, разделять взгляды издания? Я в прошлом году собирала ваши «заповеди» для Colta, там вы говорили, что дизайна без текста не бывает — это можно как-то проиллюстрировать на жизненном примере?

Мне трудно привести жизненный опыт, но вот в Сети до сих пор примерно пятая ссылка на мою фамилию рассказывает, что меня девятого мая двенадцатого года свинтили на Патриарших. А я в это время отошёл водки выпить. Дико бесит.

Как выглядит ежедневная работа арт-директора печатного журнала? Что приходится делать, что самое сложное?

Очень много слушать и разговаривать. Слушать я могу, а вот разговаривать совершенно не умею — это для меня и есть самое сложное.

Какие у вас планы и предпочтения сейчас в рабочем плане? Чем хочется заниматься?

Хочется — буквами. Я устал от сиюминутных смыслов. Это может выглядеть как слабость, я и сам до конца не решил, как к этому относится, но я больше не могу видеть/читать/слушать бесконечную тюрьму, а делать журнал про автомобили, девушек, путешествия или паркгорького я, к сожалению, не умею. Да и никто не предлагает.

Вам комфортнее работать в свободном полёте или быть частью постоянной команды, какого-то общего дела?

Я считаю, что для человека, считающего себя именно дизайнером, а не художником, не может быть никакого свободного полёта. Я работаю с людьми и для людей. Дальше может быть градация друзья/пидарасы, но ты всё равно не один. Мне очень нравилось жить с редакцией «БГ», а сейчас мне нравится рисовать буквы для другого заведения. И хотя сейчас я не состою в штате какой-то конторы, а сижу один в мастерской, и никто не дёргает меня каждый час на очередную редколлегию про «привезти в город Вуди Аленна на слоне», я также ощущаю своего нового соавтора. Под соавтором я понимаю человека, который приходит ко мне с задачей, которую он предлагает мне решить, — это и заказчик фирменного стиля, и редактор журнала. И поэтому мы с ним сейчас в команде. А о том, что команда должна быть постоянной — кажется, всем хотелось бы, чтобы ничего не менялось, но.

Бонусный вопрос: есть ли у вас любимые журналы в визуальном плане, вдохновляющие?

Самый мой любимый журнал — газета La Vanguardia примерно 31-го года выпуска, которую почтальон Филипп Дзядко мне с завидным постоянством доставляет из лучшего города на Земле. Только что-то в последнее время у них там какая-то фигня на почте.