Репортаж с Каннского кинофестиваля, часть 2

Часть 1:

Коэны, кот и фолк

Фестиваль постепенно набирает обороты — солнце вышло из-за туч, и скоро тут покажут Рефна, Содерберга, Джармуша и Джеймса Грея, а пока приходится довольствоваться тем, что есть. Из очевидных хитов пока показали только новых братьев Коэн — очередь на семичасовой сеанс заканчивалась где-то на другой стороне набережной, притом надо учитывать, что позавчера (как, впрочем, и в любой из предыдущих пяти дней) с утра до ночи лил дождь. В такие моменты особенно жаль каннских синефилов — у них тут отдельный, очень печальный загончик, над которым висит знак с перечеркнутой едой, — то есть синефилы мало того что в кино никогда не попадают, так им еще и есть нельзя. Бедные.

Что касается Коэнов, то их «Льюин Дэвис» — прозрачный, нежный, очень трогательный и вообще совершенно замечательный. Там много поют (есть прекрасная песня, в которой Оскару Айзеку и Джастину Тимберлейку в махровом свитере зычным басом подпевает Адам Драйвер), а главную роль играет котик с интересным именем. Тут в почтовые ящики каждый день подсовывают пресс-релизы — так вот, в коэновском вместо красивых картинок, интервью с создателями и так далее — десятистраничное эссе о фолк-сцене 60-х за авторством Элайджи Уолда («музыканта и писателя, который провел большую часть своей молодости на диване у Дэйва Ван Ронка»). Кино при этом, даром что вроде поставлено как раз по биографии Ван Ронка, — лирическая вариация на излюбленную коэновскую тему: герой, живущий от провала к провалу, стремительно погружается в ад, только на этот раз вполне адекватно оценивает ситуацию. Льюин Дэвис — неудачник по жизни, а не поневоле, и его задача состоит в том, чтобы найти себя, принять настоящее. В середине на двадцать минут вклиниваются классические Коэны в формате новеллы о героинщике с водителем, но тут тоже грех жаловаться: братья достигли какого-то невероятного уровня владения киноязыком. У них кадр к кадру, склейка к склейке, безупречный ритм, все сюжетные линии изящно зарифмованы друг с другом, чтобы в определенный момент сойтись в несколько очень смешных анекдотов. Их каллиграфическое совершенство подчас начинает даже тихонько раздражать, но, с другой стороны, когда шесть человек в идиотских свитерах поют «трам-пам-пам» в один микрофон, становится понятно, что Коэны нисколько не подобрели — просто на время сменили сардоническую усмешку на тяжелый вздох.

Часть 2:

Побег по Малику, мальчики целуются

К другим, менее масштабным новостям, — в «Неделе критики» показывают сандэнсовский «Ain’t them bodies saints» — скромное, но обаятельное кино про то, как Руни Мара ждет Кейси Аффлека из техасской тюрьмы, а тот сначала пишет ей письма, а потом отчаивается на побег. Умные люди на свободе говорят, что зря он все это затеял, но какой же дурак будет умных людей слушать. Режиссеру явно не дает покоя Терренс Малик, поэтому его техасский триллер мало того что смонтирован, как «Древо жизни», так у него там еще почему-то все шепчут и при любом удачном случае норовят встать против света, побегать по полям или посмотреть на деревья, как в последнем маликовском фильме. Не говоря уж о том, что Кейси Аффлек и Руни Мара, как ни крути, выглядят слегка уцененным вариантом Бена Аффлека с Ольгой Куриленко. Не то чтобы это все было как-то драматургически осмыслено, но это как открытка папе на день рождения: криво, но трогательно.

Занятный фильм про геев из «Особого взгляда» (также известного в этом году как «Uncertain Regard») — «Незнакомец у озера» Алена Гироди. Знакомый редактор Mubi, с которым мы исполняем ритуальные танцы каждый раз, когда кто-то произносит слова «Джеймс Грей», радостно заявляет, что пока не видел на этом фестивале ничего лучше. Ему же принадлежит исчерпывающее определение «Незнакомца» — «It’s so great. And so gay».

В общем, история такая: главный герой приезжает каждый день на пляж, где одни и те же двадцать голых мужчин купаются, лежат на солнце и ходят друг с другом в лес — кто по делу, а кто просто посмотреть. Он влюбляется в усатого красавца, случайно видит, как тот топит своего любовника, а после этого начинает с ним спать и мучается: с одной стороны, усач не хочет с ним встречаться нигде за пределами леса, с другой — в тот же лес приходит манерный детектив и начинает задавать много неприятных вопросов. Есть еще замечательный толстяк, который весь фильм сидит где-то на отдаленном холмике и в какой-то момент влюбляется в главного героя, хотя до этого усиленно делал вид, что страдает из-за бросившей его подружки. Потом, правда, выясняется, что он тоже не просто так там все это время сидел.

Всю первую половину фильма просто показывают голых мужиков во всех ракурсах и ситуациях, но ближе к концу, когда в сюжете появляются настоящие любовь и смерть (ничего при этом не меняется — все еще показывают голых мужиков), «Незнакомец у озера» внезапно оказывается по-настоящему тонким и пронзительным фильмом. Следователь искренне удивляется: «Ты вообще понимаешь, как вы странно живете — трахаетесь друг с другом каждый день и даже имен не спрашиваете? Вы же друг другу никто, из вас кто умрет, вы не заметите». Вот тут становится окончательно тоскливо и неловко.

Критик Нелепо, с которым мы тут учредили рубрику «какие плохие фильмы вы посмотрели сегодня», суть которой в том, чтобы в конце дня жаловаться друг другу на фестиваль, кроме Гироди ругает примерно все — зато обзавелся футболкой с портретом целующихся главных героев и обещает теперь везде в ней ходить. Сегодня, правда, был в дико красивой рубашке в мелкую розочку.

Часть 3:

К чему снится топор

Цзя Джанке, про которого мы преступно мало рассказали в прошлый раз, goes wild. «Прикосновение греха» — это четыре новеллы про кровь и Китай: шахтер с винтовкой мстит продажным начальникам (похоже почему-то на кинофильм «За Маркса»), хостес из массажного салона превращается в Черную Мамбу и режет ножиком для фруктов слишком наглых клиентов, деревенский мужик убивает посреди бела дня за дамскую сумку с деньгами, потому что в своей деревне ему жить скучно (он так и говорит: «Скучно мне тут»), а юному официанту, влюбившемуся в стриптизершу, просто не везет (до смерти, разумеется).

Картинка непривычно яркая, идет чуть больше двух часов, и в каждом кадре какие-то игривые  сюрпризы — то тигр с покрывала зарычит, то появится подсвеченная цветным светом девица в трейлере, полном змей. Параллельно вставлены куски традиционной китайской оперы — ненавязчиво, даже не особенно иллюстративно, но в итоге фрагменты складываются в еще одну историю — о китайском народе, как это у Джанке обыкновенно бывает. Более резкую на этот раз — и по форме, и, пожалуй, по содержанию.

Критик Долин уверенно предрекает Джанке Золотую пальму, основываясь на том, что для жюри это разумный компромисс. Предрекал, точнее, пока тут не показали умилительный фильм Хирокадзу Корээда про то, как родители меняются детишками, потому что детишек перепутали в роддоме, и «пальму» Долин обещает уже ему (Спилберг, мол, такое любит). У Корээды еще ни на секунду не замолкает Бах и каждый кадр пронизан любовью, солнцем и детским смехом. Я, признаюсь, заснула ровно в тот момент, когда родители поменялись детьми в первый раз, поэтому не берусь судить, что там на самом деле, но у меня во сне отличное кино было — все герои друг друга топором зарубили. Пойду, в общем, Джонни То посмотрю.