БудущееКак секс с роботами изменит отношения
между людьми

Look At Me регулярно публикует переводы статей англоязычного сайта Hopes&Fears, входящего в издательский дом Look At Media. Сегодняшний текст — о том, как роботы могут повлиять на сексуальную жизнь людей.

Можете объяснить нам, что такое суррогатные партнёры?

Иэн Кернер: Суррогатные партнёры помогают тем, у кого, например, случается преждевременная эякуляция, у кого очень мало опыта или тем, кто пережил психологическую травму. Пациент может заняться сексом с суррогатным партнёром и научиться расслабляться, удовлетворять партнёра и понять, что его самого возбуждает. Суррогаты нужны немощным людям и людям с хроническими расстройствами секса. С точки зрения закона нет разницы между суррогатными партнёрами и проститутками, поэтому врачи не имеют права их рекомендовать. Секс — это вообще серая зона. Но искусственный интеллект может быть полезен в этой нише — хотя и не во всех случаях.

Гарет Стоунмен: Мне приходилось слышать разговоры об умных вибраторах. Допустим, у вибратора есть сенсоры и запрограммированная реакция на определённые показатели. Но можно ли назвать такое устройство умным? Должно ли оно в таком случае получать удовольствие от происходящего? Да и сенсор, который собирает данные — например, частоту дыхания — это тоже умное устройство? Что мы называем искусственным интеллектом и что мы считаем проявлением сексуальности в таком интеллекте?

Дороти Говард: Искусственный интеллект можно использовать и для ухода за пациентами. Я читал очень интересные статьи о роботах, которые сидят с людьми, находящимися в коме или в помутнённом сознании. И роботы в таком случае заменяют медсестёр. Также роботы сейчас попадают в поп-культуру — такие звёзды и исполнители, как Хацунэ Мику, например. Но такие роботы должны быть очень разнообразными. К сожалению, пока роботов создают, основываясь на биологических стереотипах. Как вы уже, возможно, слышали, у визуальных алгоритмов есть расовые предубеждения — они работают с белым цветом кожи лучше, чем с остальными. Это связано с тем, что люди, которые пишут эти алгоритмы, исходят из ограниченных представлений о том, что такое гендер и раса — а это ведь очень непростые понятия. Гендер не двоичен, у него есть спектр, и меня беспокоит, что в роботов закладывают двоичное восприятие гендера.

Дороти, вы говорите о том, что технологии не учитывают некоторые достижения гуманитарного знания. До этого Кейт увидела противоречие в связи машин и сексуальности. Как вы думаете, можно ли сделать так, чтобы этого не было?

Кейт Уэйнберг: А давайте для начала попробуем дать определение искусственному интеллекту. Должен ли он обладать сознанием и независимостью? Или он может быть не более замысловатым, чем вибратор, который считывает показатели человеческого организма?

Гарет Стоунмен: Цель тех, кто занимается искусственным интеллектом, — создать разумную машину. Это попытка симуляции (или даже полного воспроизведения) интеллекта с помощью технологий. Но одно дело — симуляция интеллекта, и совсем другое — абсолютно искусственное сознание.

Иэн Кернер: Гарет, хотелось бы уточнить: когда мы говорим об искусственном интеллекте в контексте сексуальности, мы учитываем и физическую, и эмоциональную составляющую?

Гарет Стоунмен: Я не уверен, что для создания искусственного интеллекта или эмоциональной связи нужно физическое тело. В моём понимании интеллект — это умение делать выводы на основе предыдущего опыта, способность взвешенно реагировать на любые непредвиденные обстоятельства. Это не то же самое, что вибратор, который будет работать быстрее только потому, что у человека участилось дыхание. Это не интеллектуальный ответ, а заложенный программой.

Кейт Уэйнберг: Но давайте по-честному, мы же все просто реагируем на раздражители? Любая наша реакция основана на какой-то информации? Сначала мы воспринимаем, потом реагируем. Вообще у меня нет ответа на этот вопрос, и я хочу тогда поставить его по-другому: что такое разум? И о каком уровне разумности мы говорим? Когда устройство реагирует на частоту вашего дыхания — почему это не разумное поведение?

Гарет Стоунмен: Приведу пример с синим слоном. Уверен, никто из вас не видел синего слона, потому что таких слонов не бывает. Но если я попрошу вас представить синего слона, вы сможете это сделать. Компьютер, конечно, можно научить различать слона, показав ему 5000 изображений со слоном. Только если вы после этого попросите компьютер вывести синего слона, а его нет в базе данных, то он не сможет это сделать. Именно так я определяю интеллект — как способность придумывать новые вещи, исходя из полученного опыта. Например, интеллектуальный вибратор, выучив то, как вы дышите, когда возбуждены, сможет предугадывать, когда вы приближаетесь к оргазму — даже если вы будете дышать всегда по-разному. Это и есть искусственный интеллект, а не обычный сбор данных.

Кейт Уэйнберг: То есть это способность делать выводы, брать исходные данные и приходить к умозаключениям.

Дороти Говард: С точки зрения научной терминологии это так. Но подозреваю, что к искусственному интеллекту могут быть и другие подходы. Допустим, когда я говорю о «разумном дизайне», я имею в виду вещи, которые предугадывают, что с ними будут делать. Эти вещи не то что хотят, чтобы с ними что-то произошло, — они устроены так, чтобы с ними что-то произошло. Например, поручень на стене в ванной: он расположен так, что, когда вы находитесь там, вы обязательно за него ухватитесь. А ведь поручень не считывает никаких данных и ничему не учится. Так что мы можем говорить об интеллекте, не говоря при этом о мозге. Не знаю, реально ли это, но лично я хотела бы обсуждать эти вещи в отрыве друг от друга.

Получается, к этому мы и движемся? Но зачем нам робот, который думает как человек?

Гарет Стоунмен: Индустрия порнографии всегда первой вводит новые технологии — ещё с тех времён, когда придумали живопись. Эта индустрия во многом первопроходец, потому что уровень её взаимодействия с потребителями довольно низкий. К тому же на порнографию всегда высокий спрос, а те, кто работает в индустрии, знают, как добиться нужной реакции от потребителей.

Кейт Уэйнберг: Вообще это может привести к неравенству. Кто позволит себе искусственный интеллект? Для кого его будут создавать?

Гарет Стоунмен: Если на технологию есть спрос, то она всегда становится более доступной.

Кейт Уэйнберг: Хорошо, но давайте возьмём людей, которые получали первые представления о сексе по порнографии. А таких людей всё больше, учитывая, что сексуальное образование во многих странах мира не работает вообще. Не вся порнография плоха или показывает секс не таким, какой он есть на самом деле, но порнография приводит к тому, что у людей, столкнувшихся с реальным партнёром, могут возникнуть ошибочные ожидания от секса — они не будут знать, как люди поведут себя и что им понравится. Интересно, как такого рода технология может повлиять на секс. Одно дело, когда человек довольствуется только машинами. Но что, если он перейдёт от них к живым людям? Как он будет себя с ними вести, если его отношение к сексу сформировано этими продвинутыми устройствами для мастурбации?

Гарет Стоунмен: Представьте, что вырастет поколение людей, окружённых умными секс-устройствами. Эти устройства будут запоминать их предпочтения, исполнять их самые тёмные, глубинные желания, хранимые в секрете. При этом не будет риска заразиться от них, согласие партнёра тоже не понадобится, не говоря о чувствах уважения и близости. В таком случае контакт с живым человеком может привести к печальным последствиям. Поэтому я с вами целиком согласен.

Дороти Говард: Была такая манга «Чобиты», и там есть интересная деталь: один из персонажей ревнует робота к главному герою, у которого тоже к роботу появляются чувства. Так что это не только вопрос того, как человек переходит от отношений с роботом к отношениям с другими людьми. Это и вопрос того, как другие люди — например, родственники и бывшие партнёры — будут соотносить себя с этим роботом. По мне, так дело и в том, что мы начинаем чувствовать себя неполноценными из-за развития технологий, ощущать, будто нас могут заменить, что эти устройства умеют жить лучше, чем мы. По-видимому, это экзистенциальный кризис, а потенциально и кризис воображения.

Гарет Стоунмен: Да, именно так, особенно если мы примем эту антиутопию за данность и начнём воспринимать людей просто как набор параметров и нужд, которые следует удовлетворять. Но что тогда значит любовь? Какие параметры можно сопоставить с этим чувством? Если появится машина, которая сможет предсказывать все нужды человека, давать ему чувство теплоты, защищённости и любви, будет знать обо всех его привычках и делать всё так, как не сможет ни один другой человек, то это станет своеобразным наркотиком или коконом, в котором люди запрутся. Зачем нужны запутанные, небезупречные человеческие отношения? По сути, вы превращаетесь в крысу в клетке, которая нажимает на рычаг вновь и вновь, пока не погибает из-за слишком большой дозы. Если создать машину, которая симулирует все необходимые параметры, то можно представить антиутопию, в которой не будет настоящих отношений и настоящего секса. Все будут просто находиться в маленьком коконе со своим роботом, который будет ухаживать за нами, говорить, какие мы красивые — и всё.

 Как вы думаете, в таком случае роботы будут только помогать разобраться в себе и налаживать отношения с другими людьми? Или общество в конечном счёте примет новую сексуальную ориентацию — кто-то будет предпочитать искусственный интеллект живым людям?

Дороти Говард: На этот вопрос сейчас не дать ответа. Мы уже затрагивали тему, должен ли искусственный интеллект использоваться только таким образом, чтобы люди не потеряли свою человечность. Должны ли мы оставаться людьми, общаясь с роботами?

Гарет Стоунмен: Давайте говорить не о том, что можно сделать, а о том, что нужно сделать. Всё-таки тут собрались умные люди, которые хорошо понимают, что такое сексуальность. Я считаю, что да, такие устройства должны использовать для того, чтобы подготовить людей к интимным отношениям. Но устройство рынка таково, что, скорее всего, появятся обыкновенные роботы для секса — им точно найдут на рынке место. Конечно, мы можем тут рассуждать об искусственном интеллекте и высоких идеалах, которым стоит следовать. Но на деле часто происходит так, что технологию изобретают для одного, а используют потом для другого, чего-нибудь незамысловатого. Так намного проще привлечь людей. Поэтому сначала произойдут не те вещи, о которых мы с вами говорим. Я считаю, что главное, что мы должны сделать — это следить за тем, чтобы люди, которые развивают технологии, подходили к этому ответственно, и их изобретения приносили только пользу; делать так, чтобы они исходили из правильных побуждений.