Ограниченный тираж:
Лучшие фильмы 2012 года

Упоительный автомобильный экшен – вторая совместная работа прекрасного гонконгского режиссера Шуй Чена и выступающего здесь в качестве продюсера Джонни То. Почти без слов двое соперников, которые чисто формально разделены на добро (полиция) и зло (мафия), выясняют, у кого быстрее машина и лучше навык экстремального вождения. Поначалу кажется, что это гонконгский ремейк «Двухполосного шоссе» Монте Хеллмана, но очень скоро фильм превращается в чистую хореографию. Драйв!

Заслуженно получившая на Берлинале приз за лучшую режиссуру «Барбара» — первая вылазка основоположника «берлинской школы» Кристиана Петцольда в прошлое. Жаркое лето 1980 года, анемичного врача Барбару ссылают в депрессивную провинцию за попытку сбежать в ФРГ, коллеги по работе пишут на нее доносы в Штази, местную тоску она разбавляет разговорами о Рембрандте и Тургеневе. Саспенс создается за счет разъедающей атмосферы неискоренимого подозрения. Отстраненное, холодное, исключительно рассудочное кино – спасительное противоядие против истеричной «Жизни других».

Второй игровой фильм нашей бывшей соотечественницы Джулии Локтев о хрупкости любых человеческих отношений. Влюбленная пара едет в Грузию, нанимает местного гида, блуждает по живописным просторам, читает по ночам «Героя нашего времени» в переводе Набокова, а потом вдруг осознает, что все кончено и, кажется, починке не поддается. Доходчивое и предельное простое кино; ничего не происходит и происходит примерно все, кажется, даже без единственной остросюжетной сцены с вооруженными незнакомцами можно было бы обойтись. Ну и примечательный кастинг. Как в анекдоте – Берналь, грузинский альпинист и театральная актриса пошли в гору…

В строжайшую римскую тюрьму «Ребиббия» приезжает театральный режиссер и ставит «Юлия Цезаря» Шекспира. Матерые преступники и ветераны мафии в ходе репетиций проникаются текстом и примеряют его на свою жизнь, внезапно осознав, насколько точные вещи можно обнаружить про себя в пьесе, написанной несколько столетий назад. Поначалу излишняя прямолинейность братьев Тавиани обескураживает, но уж они-то имеют на нее право. Да и разве верные слова могут потерять в весе из-за старомодного пафоса? Всей своей мощью фильм обязан тому, что балансирует на грани между документальным и игровым. Спектакль окончен: никакие актеры не смогли бы так пронзительно изобразить лица людей, сошедших со сцены и увидевших опустевший зал с еще теплыми от человеческого присутствия креслами. Все расходятся обратно по камерам.

Режиссерский дебют драматурга Лесли Хедленд возмутителен, уморителен и при этом дико грустен, как и подобает отменной американской комедии, к тому же вознамерившейся посоревноваться с конкурентами по жанру в количестве непотребства в кадре. Три подружки изо всех сил пытаются испортить свадьбу одношкольнице по прозвищу Pig Face, безостановочно нюхают кокаин и не мыслят своей речи без связки «fuck». Грандиозное, почти документальное, изображение телок во всем их великолепии и бесстыдстве. На «Девичник в Вегасе» «Холостячки» совсем не похожи, зато скрашивают прошлогодний каннский конфуз и дарят наконец-то миру хорошее кино про Кирстен Данст и свадьбу. С нетерпением жду продолжения: «Холостячки» — первый фильм из цикла Хедленд про семь смертных грехов, куда, в частности, входит «Синефилия».

Новый фильм Бертолуччи после затянувшейся паузы, к тому же первый за тридцать лет на итальянском языке. Этот невесомое, легчайшее кино итальянский классик снял практически целиком в одном подвале, где прячутся его беззащитные и ранимые герои. Бертолуччи – факт большой культуры двадцатого века (так называется один из его самых известных фильмов). Тем более пленительный эффект производит «Ты и я», в котором он с огромным интересом вглядывается уже в новое столетие и юные лица новых людей. А музыкальной кодой служит Space Oddity Дэвида Боуи; один из самых щедрых подарков фильма — возможность услышать гениальную итальянскую версию этой песни под названием Ragazzo solo, ragazza sola. Как пела великая группа These Animal Men: this is the sound of youth!

Примерно сотая работа трагически погибшего маэстро Кодзи Вакамацу, автора «Тайной охоты эмбриона», «Неистовых пыток», «Жестокой девственницы» и «Демона возмездия». Чуть было не ставший якудза левак Вакамацу, активный член боровшейся за освобождение Палестины террористической организации «Красная Армия Японии», последние годы работал над масштабным проектом по переосмыслению болевых точек японской истории. Он не мог не обратиться к энигматической фигуре своего давнего соперника – националиста и консерватора Мисимы, которому он с благородством дает слово в этом фильме. Это кино посвящено фехтованию идеями, страстной интеллектуальной борьбе и снято не сторонним наблюдателем, но прямым участником тех событий. Самое грандиозное здесь – то, как режиссеру удается передавать ощущение творящейся на глазах Истории и воссоздавать утопические проекты своих героев, практически не выбираясь за пределы пары комнат.

Самый впечатляющий фильм про апокалипсис, который мне только доводилось видеть за последнее время. Может быть, потому, что самый интимный и камерный. Все истончается, исчезает и обращается в прах, что можно сделать в последний день? Созвониться с близкими по скайпу, навестить друзей, страстно заниматься любовью. Почти визуальная поэма: виды нью-йоркских улиц и лофтов Феррара монтирует с видеохрониками из YouTube, умиротворенный Далай-Лама сменяется кадрами разъяренной толпы на площади Тахрир. Перед смертью все равны: в своем коллаже Феррара накладывает лица любовников друг на друга так, что они сливаются в одно.

Документальное путешествие на португальский остров Корво — самый маленький в Азорском архипелаге, всего лишь четыре километра в длину. Небольшим поселением там живет четыре с небольшим сотни людей, тем интереснее узнать побольше про их жизнь, традиции и суеверия. Этот незабываемый фильм разделен на четырнадцать глав и длится три часа; понятно, что они результат тщательного монтажа после двух лет съемок. Впрочем, для тех, кому мало, в этом году вышло специальное расширенное издание на DVD с двумя дополнительными часами материала, не вошедшего в окончательную версию. Ну и напомню, что в Португалии вообще не умеют снимать плохое кино.

Единственный по-настоящему независимый российский фильм этого года (если взять за скобки замечательный «За Маркса», о котором речь пойдет уже в 2013-м). Пока остальные наши режиссеры конструируют многозначительную пустоту из символов или снимают бытописательский лубок, а еще чаще просто прокручивают жесть про русскую жизнь через свои мясорубки, Литвинова оказывается единственной носительницей тайного знания о том, что такое поэтическое кино. Порой ее фильм неожиданно напоминает немецкого классика Вернера Шретера (ему она наследует через Рустама Хамдамова), но ассоциации эту случайны. Это кино сделано своими руками: Литвинова отвечала здесь вообще за все, вплоть до подбора костюмов, — выделка его уникальна. И если даже сегодня говорят о других картинах, то много лет спустя российский 2012-й будут вспоминать только по «Последней сказке Риты». Портал открывается.

Нежнейший фильм о первой любви и даже ностальгическое прощание со старой Америкой — кажется, впервые в творчестве Андерсона назван конкретный год действия: 1965-й, за четыре года до рождения режиссера. Раньше он снимал взрослых, как детей, но сейчас впервые сделал кино просто про детей, которое в какой-то момент превращается в чистый мультфильм, стоит только молнии ударить в кого-нибудь из персонажей. И все равно его герои привычно мирятся с обидами на невнимание близких, собственной нескладностью, старыми ранами — и могут противопоставить этому разве что танец под прекрасную Франсуазу Арди. Так последуем же их примеру.

«Опасный метод» неотделим от «Космополиса», они образуют дилогию о том, что значит жить в начале нового столетия — XX и XXI соответственно. Горькая концовка «Опасного метода» обещала сгущающиеся тучи, которые поглотили, в частности, героиню Киры Найтли. В «Космополисе» сам лихорадящий внешний мир вступает в противоречие с главным героем, посылая тому своего вестника-убийцу. В обоих Кроненберг придерживается радикального минимализма, словно создавая иллюстрированную радиопостановку или даже театральное представление: сам режиссер поясняет, что старался приблизиться к творчеству великого абсурдиста Беккета. В ожидании стрижки. Дополнительный бонус: армия поклонниц «Сумерек» узнала про «Манифест коммунистической партии» Карла Маркса.

Чтобы увидеть в Holy Motors новое слово в кинематографе, нужно как-то сильно в этом виде искусства разочароваться; не разглядеть в нем вовсе ничего — повод сходить за очками. Самой же неожиданной рифмой года стало не одновременное возникновение в Каннском конкурсе фильмов с белыми лимузинами, а удивительная синхронность нового шедевра Пола У.С. Андерсона и картины Каракса. Пятая часть «Обители зла» поначалу кажется развернутой версией самого лучшего эпизода «Моторов», где Дени Лаван бежит с автоматом и стреляет по сторонам в павильоне motion capture. И Каракс, и Андерсон — демиурги, завороженные возможностью менять правила, создавать миры и расщеплять их, снимать сразу несколько фильмов, наконец, убивать и воскрешать своих персонажей. Как и Лаван, Мила Йовович в первую очередь пластична, стремится к пантомиме. И еще оба этих режиссера фанатично верят в вымышленные кинообразы: что это, как не метафора кино, когда героиня Йовович, наперекор логике и разуму, отправляется спасать от монстров синтезированную зловещей корпорацией глухую девочку, запрограммированную называть ее мамой? Давайте, пока на земле есть Пол У.С. Андерсон, забудем ненадолго про существование Пола Томаса.

Одна из самых интересных французских картин года рассказывает о публичном доме как об утонченном мужском клубе, больше похожем на небольшой театр. Желание возникает благодаря зрелищу, спектаклю. Восхищает то, с какой легкостью Бонелло обращается с культурным, прежде всего французским, наследием. Проститутка с распоротым ртом — женщина, которая смеется; Виктор Гюго. Пикник на природе — экранизация «Купальщиц» Огюста Ренуара. Все клиенты — французские режиссеры. Знать это все вовсе не обязательно; несмотря на то, что это кино, казалось бы, о заточении, оно в противовес очень свободно и позволяет каждому зрителю выбрать свой путь его прочтения и интерпретации. Ну и плюс одно из лучших использований музыки в кино за последнее время; см. завораживающую сцену танца под The Moody Blues.

Не просто лучший на сегодняшний день корейский режиссер, но и мастер разговорного кинематографа, Хон Сан Су снял свой первый фильм на английском языке, если таковым можно назвать птичий basic English, на котором переговариваются герои, для наглядности размахивая все время руками. Но даже здесь Хон умудряется быть не только невероятно остроумным, но и добавить еще несколько уникальных наблюдений о человеческой природе. Да и летняя легкость его фильма обманчива, поскольку структура повествования, как всегда, изощренная. И наконец, главную роль (точнее, сразу три) здесь играет непривычно расслабленная и человекоподобная Изабель Юппер, в виде исключения не стремящаяся в очередной раз изобразить символ Вечного Женского Страдания. Не будем строить гипотезы, как же Хону удалось добиться такого эффекта.

Не просто великолепные комедии, но две утопии о юности и взрослении. Пожалуй, героям этих фильмов вряд ли было бы комфортно оказаться в компании друг друга. Девушки Стиллмана мечтают покорить мир изобретением нового танца, подростки Нуризаде исступленно трясут телами под ремиксы Бенни Бенасси. У первого едят пончики, у второго движущей силой является пригоршня экстази. Самое рискованное, на что решаются студенты Стиллмана, — это обсуждение этической оправданности анального секса, в то время как у Нуризаде обезумевшие школьники бросаются в бой, а потом отливают на голову заснувшему в туалете товарищу. В «Девицах в беде» печальным юнцам помогают бороться с депрессией интеллектуальными разговорами о Годаре, а в «Проекте Х» с той же целью запихивают карлика в духовку. Стиллман снимает современность под ретро, вдохновляясь старыми мюзиклами с Фредом Астером, Нуризаде создает угарный ремейк «Сада земных наслаждений». Если сложить обе эти утопии, то и получится реальная жизнь, где не просто всегда находится место высокому и низкому, но порой невозможно отличить одно от другого. Разве что у Нуризаде больше фан-база: поклонники фильма по всему миру пытаются повторить увиденное на экране, громя имущество на сотни тысяч долларов и устраивая перестрелки с полицией. Может ли быть плохим фильм, которому так сильно хочется подражать?

Главный киносюрреалист после Луиса Бунюля — чилиец Рауль Руис — умер в прошлом году. «Лиссабонские тайны» — его первая картина в нашем прокате, и есть логика в том, чтобы именно с нее начать знакомство с творчеством Руиса. Одноименный роман с продолжением послужил основой для этого путеводителя по вселенной Руиса, которого всегда влекли тайны, интриги и загадки. «Лиссабонские тайны» немного похожи на «Трех мушкетеров», но точнее будет сказать, что это сюрреалистическая «Тысяча и одна ночь». Сиротку воспитывает священник, мальчик мечтает выведать правду о своем происхождении, но попутно познать ему предстоит куда большее – непостижимую связь всех вещей, гармонию окружающего мира, а также радость и печаль прожить свою жизнь единственно неповторимым образом. Кого-то может отпугнуть четырехчасовой хронометраж, но поверьте – из всех долгих фильмов перед вами самый увлекательный. Ну и не знаю, вы же смотрите сериалы? Если что, существует как раз телевизионная версия, разбитая на шесть серий.

Что может сделать режиссер, имея в своем распоряжении самый минимум — домашнюю камеру, собственную квартиру и непрофессиональную актрису? Например, снять уникальный фильм нескольких жанров: это и горькая мелодрама, и хоррор, и история о призраках. «Господи! Отвори мне врата ночи» — с такого эпиграфа из Виктора Гюго начинается это удивительное кино, пленившее Апичатпонга Веерасетакула, который присудил ему главный приз в Локарно. Бриссо снял фильм для вас, если вы хоть сколько-нибудь интересуетесь этим французским писателем. Или наставником Бриссо – Эриком Ромером. Или его любимым режиссером – Хичкоком. И, наконец, не боитесь пойти вслед за ними в ночь — иными словами, поверить в существование волшебного мира. Тогда перед вами предстанет повествование небесной красоты и нежности, обнажающее мельесовскую суть природы кино.

Без этого фильма не обходится ни один приличный список этого года, но что же поделать, если в виде исключения критический консенсус вдруг сошелся на по-настоящему прекрасном кино? Самой распространенной — и глупой — претензией к Гомешу остается так называемая синефилия. Что же, лучший способ не увидеть в «Табу» ровным счетом ничего — это начать разыскивать в нем киноманские отсылки. Конечно, они есть, но волновало Гомеша — автора трех потрясающих картин — всегда другое: сама природа кинематографа. Почему мы смотрим фильмы? Зачем интересуемся выдуманными историями из чужой жизни? Как оказалось так, что кино обернулось обителью фантомов, элизиумом теней, где блуждают наши воспоминания и призраки умерших людей? И даже если эти теоретические аспекты вас не особенно интересуют, то все равно вас ждет картина, которая дает зрителю примерно все, что только может дать самое лучшее кино: запретную любовь, романтичных крокодилов и стрельбу.