ИнтернетКонспект: Как работает цензура в Китае

Я работала в Шанхае в ежемесячном журнале — или, на языке местных, экспатской газетёнке. Мой работодатель был частным бизнесменом, но сам журнал получил лицензию от китайского правительства. Как и все другие местные издания, мы должны были всё отправлять цензорам перед печатью.

Я писала о пропасти между богатыми и бедными, о жизни мигрантов и о современных противоречиях в семьях, вызванных противоречиями эры Мао. И хотя я волновалась, когда мои статьи отправлялись цензорам, у меня никогда не было особых проблем — до того, как я согласилась поехать в Синьцзян. Наш журнал был обязан отправить своего журналиста; у издателя было какое-то соглашение с правительством, которое мне никогда до конца не объясняли, — и я решила, что смогу выдавить из себя 800 слов туристической банальщины.

Большей частью наша поездка ничем не отличалась от обычной пропагандистской постановки — долгая, скучная и уж точно лишённая всяких интересных деталей. Мы целыми днями катались от дрожжевого завода через конвейер по сушке капусты до оптового магазина сантехники. Когда я вернулась в Шанхай, то решила просто пересказать своё путешествие, надеясь, что у цензоров не будет никаких возражений. Эта поездка была спланирована правительством, и маршрут не особенно скрывал социальное и этническое напряжение в регионе.

Я написала беззубый, беспроблемный текст. Я написала о бизнесмене из восточной (более богатой) провинции Цзянсу, который кружился со мной в танце и говорил: «Синьцзян счастлив, но Цзянсу счастливее!». Я подробно остановилась на сценке в оптовом магазине: женщина средних лет в камуфляжном жакете сидит за столиком, заваленном дубинками и щитами (годовщина протестов 2009 года была совсем скоро, и эта деталь показывала неубедительность мер по безопасности). И я упомянула тот факт, что поездка состоялась по инициативе правительства с тем, чтобы продвигать рост промышленности.

Цензоры были в ужасе. Статья вернулась к нам, вся испещрённая огромными полосами жёлтого выделителя. Никого из моих коллег это не удивило, но я разозлилась. Я сделала какие-то поправки и снова отправила цензорам черновик. Тот же результат. «Какого чёрта они от меня хотят?» — высказывала я несчастному ассистенту редакции, ответственному за коммуникации. Я не забуду выражение её лица. Ей явно было не по себе от моей реакции.

Сейчас мне кажется наивной глупостью, что я рассчитывала на публикацию своего текста. Каждый, кто хоть сколько-нибудь поработал с китайской цензурой, знает, что журналисты заключают скрытый договор. Нельзя допускать мысли, что твои данные были сфабрикованы, и нельзя писать ни слова из того, что не прошло через китайскую PR-машину. Цензура не следит за конечным списком запрещённых слов, суть в том, чтобы контролировать идеи.

Сложно сказать, насколько велик кумулятивный эффект китайского влияния на иностранные медиа. Работа в сегодняшних СМИ напоминает ретушь в Photoshop: возможно, изображение осталось тем же, но границы смягчены, свет поправлен, и никто точно не знает, насколько искажённым становится наше представление о реальности. Мы привыкли думать, что интернет станет самодостаточным инструментом демократизации, поможет развитию свободы слова и мыслей, несмотря на государственные границы. Но пока что такие страны, как Китай, отлично справляются с его регулированием.