Мнение
Храм судьбы: Как кинотеатр стал оплотом нью-эйджа
Владимир Лященко о витке поп-философии в кино — от Малика до Вачовски
|
Не так давно на экраны вышел один из самых спорных и ожидаемых фильмов года «Облачный атлас» Вачовски и Тыквера. В этом фантасмагорическом эпике смешались время, пространство, пол, национальность, прошлое и будущее. Еще раньше у Леоса Каракса вышла «Корпорация "Святые моторы", где Дени Лаван проживал несколько жизней за фильм, а приз в Каннах взяло «Древо жизни» Теренса Малика про то, как связаны зарождение вселенной, Америка пятидесятых, загробный мир и одиночество человека в небоскребах из стекла и бетона. Look At Me увидел в этом определенный тренд и попросил кинокритика Владимира Лященко объяснить, с чем связан ревайвал нью-эйджа и поп-философии на киноэкранах. |
|
Наши жизни не принадлежат нам. От утробы и до могилы мы связаны с прошлым и настоящим друг друга. Любовь превозмогает смерть. Смерть — это всего лишь дверь. Правда, всегда одна. Эти слова произносит в отдаленном постапокалиптическом будущем «Облачного атласа» корейская девушка, клон и пророк Сонми-451: в ее имени зашифрованы вырезанная американцами в 1969-м вьетнамская деревушка и название романа-антиутопии Брэдбери. В фантасмагорическом киноэпике, который Лана и Энди Вачовски сняли в содружестве с Томом Тыквером, все и вся повязаны видимыми и невидимыми связями, а многочисленных героев из разных эпох играет один и тот же набор актеров. Это и есть то, что называется модель для сборки: все огни — огонь, все люди подобны друг другу. Неважно, белый ты или черный, мужчина или женщина. Лана Вачовски не так давно звалась Ларри. Тыквер перед «Атласом» снял картину «Трое» про гения генной инженерии, который отрицает «биологический детерминизм» и не живет ни одной жизнью всецело, но зато проживает множество маленьких: играет в футбол и ходит на лодке под парусом, спит и с женщинами, и с мужчинами. Гендерные различия условны, к чему ограничивать себя, когда философия освобождает разум, а наука обещает освободить и тело. |
НЕВАЖНО, БЕЛЫЙ ТЫ ИЛИ ЧЕРНЫЙ, МУЖЧИНА
|
|
|
ИЗБРАННЫЙ СПАСИТЕЛЬ КРУТИТСЯ В КОЛЕСЕ ПЕРЕРОЖДЕНИЙ САНСАРЫ |
В освобождающей философии легко опознается, казалось бы, сошедший на нет вместе с лизергиновыми семидесятыми нью-эйдж. На деле же никуда не делось стремление подружить Новый Завет с восточными мудростями и практиками. Те же Вачовски в «Матрице» помещали нового мессию в двоемирие скрытого подлинного и принимаемой за реальность иллюзии. На новозаветные коды (подруга Троица, Морфеус в роли своего рода Иоанна Крестителя и так далее) набросили покрывало майа, а избранный спаситель крутился в колесе перерождений сансары. До них был Джордж Лукас, чьи «Звездные войны» также перекладывали библейский миф на дзенский лад. Кажется, в то же поле занимательных космологий забрел и Ридли Скотт с «Прометеем», где, по одной из версий, проблема антропогенеза решается в духе соответствующего мифа на стыке с генетикой: приносящий себя в жертву жизни на Земле инопланетный отступник наглядно рассыпается в прах, чтобы собраться в новые цепочки ДНК и запустить эволюционные процессы. Для нью-эйдж-философии вообще характерно смешивать религиозное и научное. |
|
Сам «Атлас» похож на раздавшийся во все стороны «Фонтан» Даррена Аронофски. Там было всего двое артистов, три эпохи и, соответственно, шестеро героев (в будущем, правда, Рейчел Вайс замещало дерево). Аронофски тоже не вдруг ударился в медитацию, но вполне последовательно двигался от опасных игр с кабалой в «Пи» к спасительному полету сквозь Вселенную в позе лотоса внутри прозрачной сферы. Легко дошутиться до того, что из семени путешествующего в «Фонтане» с героем деревца прорастает и «Древо жизни» Терренса Малика. Но вернее будет отказаться от идеи преемственности в пользу теории общих корней. И давно погруженный в размышления о предельных основаниях бытия философ Малик, и неофиты Вачовски и Аронофски, и интеллигент Тыквер при всей разнице потенциалов возвращают в двухтысячные общую традицию синкретичного философствования, в котором медитация на бьющий сквозь листву солнечный свет важнее логических построений. То, что одни фильмы кажутся более удачными, чем другие, — это уже проявление индивидуальных особенностей. Планку несложно и понизить. Авторы блога про независимое кино Indiewire составили небольшой список фильмов, которые проложили дорогу «Облачному атласу». Самым прямым предком они также видят «Фонтан» Даррена Аронофски. Другим же очевидным для них примером родства оказывается «Господин Никто» бельгийца Жако Ван Дормеля — про эту картину авторы подборки считают нужным сразу и честно заявить, что это «совсем не хорошее кино». В то же время именно среди наиболее горячих поклонников «Атласа» обнаруживается большое количество защитников киноленты, в которой герой Джареда Лето никак не мог определиться, какую бы жизнь ему прожить, отчего проживал их все разом. На самом деле все просто: родственные связи на уровень фильмов прямого влияния не оказывают. У умника и таланта может быть глуповатый и претенциозный брат, но они все равно будут чем-то похожи. |
|
Воскресный поход в кино
|
|
Но если ползучий нью-эйдж давно уже обосновался на целлюлоиде и в цифровых кодах кино, почему именно «Облачный атлас» стал поводом для разговора о феномене? Почему не «Фонтан» и не «Древо жизни»? Можно было бы свалить все на прихоть редактора, но есть и более объективные причины. И Аронофски, и Малик, сколь бы ни были различны их пути и картины, — это авторы, транслирующие собственные состояния, индивидуальные пути духовного поиска. Есть еще предельно своеобразный случай поклонника трансцендентальной медитации Дэвида Линча. И докопавшийся внутрь себя до впечатляющего «Входа в пустоту» Гаспар Ноэ. Они путеводной нитью от французского маргинала Бодрийяра к интернациональному популяризатору Жижеку передавали приглашение зрителю пожаловать в пустыню реального. Теперь объявляют единственной реальностью мир освобожденной иллюзии. Большой миф возможен только в крупной форме. Воскресный поход в кино давно заменяет значительной части прихожан поход в церковь. Во тьме зала побольше луч проектора причащает к общим истинам. В залах поменьше собираются сектанты, чтобы поклоняться своим толкователям божественного, спиритуалам и гностикам. Вачовски — пророки самых больших залов. До них с таким энтузиазмом брался за переселение душ разве что Джеймс Кэмерон в «Аватаре» — вполне себе неоязыческом, нью-эйджевом аттракционе. Как если бы «Новый свет» Малика пересказали для посетителей мультиплексов (в основе-то общая история индейской принцессы Покахонтас). Любитель философских парадоксов Славой Жижек утверждает, что «западный буддизм» — это идеология глобального капитализма. Да, «западный буддизм» в каком-то смысле лечит человека от стресса, в который погружает динамично развивающийся мир наживы и чистогана. Но это лишь избавление от симптомов. Испытавший «шок будущего» (так Алвин Тоффлер назвал психологическое состояние неспособности переварить слишком большое количество изменений за слишком короткий период времени) человек получает убежище в виде восточной мудрости. Она учит не бороться с течением событий, не пытаться его контролировать, но отдаться на волю потока. Таким образом, человек не сходит с ума в стремительном потоке изменений, но и не выпадает из экономических процессов, основанных на потреблении все новых продуктов. |
|
|
|
|
|
Это, конечно, довольно изощренно выстраиваемое обвинение, и сами Вачовски с Тыквером наверняка удивились бы попытке уличить их в работе на глобальный капитализм, но так устроены интерпретационные механизмы. Пока одни философы проповедуют гармонию всеединства, другие потрошат их построения. Из по-своему складной картины выпадает, кажется, только один пример, о котором чаще всего на Западе говорили в связи все с тем же «Древом жизни». В 2010-м, за год до Малика, «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском кинофестивале получил тайский режиссер Апичатпонг Вирасетакун за «Дядюшку Бунми, который помнит свои прошлые жизни». Он, подобно красноглазому мохнатому чудищу из фильма, покидает чащу, чтобы смущать обитающий в западных координатах разум. Сходу бы объявить такое кино, где буднично общаются с покойными родственниками, а принцесса совокупляется с божественным сомом, аутентичным буддизмом на фоне западных вариаций, но что мы знаем об аутентичном буддизме? Вот Вирасетакун, учившийся в Чикаго, как раз знает, что мы ничего не знаем, но очень хотим знать.
|
Комментарии
Подписаться