Дени Лаван: «С Кайли и Евой было легко, с обезьянками сложнее»

В четверг в прокат выйдет Holy Motors — новый фильм Леоса Каракса, который не снимал ничего двенадцать лет. В этой метафоричной и отчасти автобиографичной рефлексии о природе актерства некий таинственный мсье Оскар проживает за день несколько жизней, так никогда и не становясь самим собой. Главную роль в фильме — точнее, сразу несколько — сыграл Дени Лаван: любимец Каракса, знаменитый театральный актер и странный пешеход на шоссе из клипа U.N.K.L.E. и Тома Йорка. Look At Me поговорил с Лаваном о двойственности профессии, российских корнях и о том, как семья не дает ему заблудиться в собственных ролях.

Есть какая-то роль, которую вы не смогли бы сыграть?

Не знаю. Все человеческие персонажи для меня интересны и представляются некоторой загадкой, которую очень хочется разгадывать. А вот сыграть растение... или камень, или чашку чая — вот это действительно трудно.

 Как выглядел бы ваш образ, если бы вас попросили сыграть Россию?  

Деликатный вопрос. Я не очень хорошо знаю Россию, только отдельные моменты. Я c юности интересовался русской поэзией, поэтами эпохи революции, даже изучал русский язык в лицее, читал вслух Ахматову и Есенина. И образ вашей страны для меня — идущий из детства, сновидческий, не вполне соответствующий реальности. Он оформился у меня в голове, когда я путешествовал между Екатеринбургом и Ростовом в 2007 году. Я останавливался в разных городах и там играл поэтические спектакли с русским актером. Это огромная страна, населенная разнообразными людьми. Я очень привязался к провинциальному городу Самаре, в котором есть и старая Русь — деревянные избушки, простые дома, и что-то современное. Там есть настоящие бедняки, есть люди с деньгами. Россия состоит из многочисленных полюсов и разных образов жизни. Если обобщать, то для меня Россия — это детский сон, санки и шапка.

Я слышал, у вас русские корни.

Нет. Но моя прабабушка жила в России в начале XX века при дворе Николая II, а моя двоюродная бабушка часто говорила что-то про Распутина и царскую эпоху. Так что я действительно верил, что у меня русские корни. И не так давно мой знакомый хореограф сказал: «Ну раз ты сорок лет жил с мыслью, что твои предки родом из России, значит, так оно и есть» (смеется).

Откуда взялась идея переноса персонажа из «Токио» в Holy Motors?

Это произошло неслучайно. Я встретился с Леосом через пятнадцать лет после «Любовников с Нового моста», и мы начали изобретать моего нового героя. И в итоге придумали такого Доктора Джекила и Мистера Хайда. Весь его образ — результат наложений и преувеличений: этот белый глаз, длинные ногти, прическа. И поэтому его появление в Holy Motors кажется очень логичным — мы просто стали множить наложения и преображения. У нас был разговор о том, что в будущем он может появиться в Нью-Йорке, так что почему бы и не в Москве.

Леос Каракс в шутку сказал, что если бы Дени Лаван отказался сниматься в Holy Motors, он бы попросил сыграть главную роль Чарли Чаплина или Питера Лорре. Кто в таком случае смог бы снять фильм, если бы Каракс вдруг передумал?

Ну, об этом странно даже думать, потому что Holy Motors — это целиком его фильм. Но если говорить о его подходе к кино, Леос Каракс по отношению к современному миру обладает очень поэтическим видением, но при этом отличается невероятной трезвостью работы с изображением. И мне кажется, той же трезвостью обладал Пазолини. Может, на уровне образов, он решал свои задачи иначе, но для меня они похожи в том смысле, что оба — поэты, которые выбрали кино как способ высказывания.

В чем причина выбора английского названия Holy Motors в качестве основного? в России прокатчики столкнулись с непониманием представителей кинотеатров, заявивших, что с русскими надо говорить по-русски.

Мне сложно сказать наверняка, потому как я сам не англофон, не говорю по-английски, и для меня это название тоже является загадкой. А вот Леос отлично говорит по-английски, так что в Каннах объяснил журналистам, в чем смысл. Не вдаваясь в детали, правда. Напомнил им реплику актера Мишеля Пикколи из фильма, когда идет разговор между актером и режиссером о кинокамерах: «В слове "мотор" есть что-то механическое». Это соотносится с классическим кинопроцессом, когда режиссер говорит «мотор» и тем самым дает стар действиям актеров. А сейчас фильмы снимают на цифровые HD-камеры, и вместо «мотор» режиссер говорит «power». В этом есть некоторая доля грусти и ностальгии по прошлому, когда камеры были больше и тяжелее нас — сейчас они размером с булавочную головку и им перестают верить. Поэтому название Holy Motors — именно что о вере и ностальгии, небольшое напоминание о том, что кино — это прежде всего искусство, выточенное человеческими руками.

Учитывая невероятное количество образов, которые вам пришлось воплотить, не путаетесь ли вы в обычной жизни, не забываете, кто вы на самом деле?

Ну, такое может случиться, конечно. Такой персонаж, как в «Любовниках с Нового моста», например, в этом смысле опаснее остальных. Но сейчас я понимаю, что он уже сыгран, и я могу отстраниться от его переживаний. Личность актера позволяет не затеряться внутри персонажа. Но мне, кроме личности, помогает и моя семья. Когда я в разъездах, это дается сложнее, но когда я дома, все встает на свои места и стараюсь быть в первую очередь мужем и отцом семейства, а не каким-то вымышленным персонажем.

Как строятся ваши отношения с Караксом после такого большого опыта совместной работы?

Наш первый фильм назывался «Парень встречает девушку», и до работы на нем я был только театральным актером. А Леос открыл для меня возможность играть в кино. И не каком-то там, а настоящем, авторском. Я думаю, что Holy Motors — это результат тридцати лет совместной работы. Каракс — один из самых требовательных режиссеров, которых я видел. Он часто ждал от меня того, что раньше я делать не умел. Мы много общались, и между нами возникло необходимое доверие. Ему нужен был актер, который соглашается быть ведомым, на которого он смог бы спроецировать свой внутренний мир. И за все эти годы, я, кажется, научился быть именно таким.

Каждый раз, готовясь сыграть какую-то роль, я испытываю странное чувство. Это опасная и пугающая профессия

С Кайли Миноуг и Евой Мендес на Holy Motors вы работали впервые. Не сложно было?

Да, Леос собрал вокруг меня целый сонм прекрасных женщин и замечательных актрис. И с ними не было никаких проблем. С кем было сложно, так это, знаете ли, с обезьянками. Они ведь, помимо режиссерских установок, требуют еще и дрессировки. Мне пришлось за три месяца до съемок начать ходить к дрессировщику, чтобы обезьянки привыкли ко мне, а я — к ним. Одна из них оказалась опытной актрисой и все, что требовалось, чтобы найти с ней общий язык, — это потереть ей животик. А вот вторая была чрезвычайно дикой и даже сорвала один эпизод, когда вместо того, чтобы спокойно выйти из маленькой дверцы, начала кидаться на стены и кричать.

Насколько честен ваш персонаж в фильме, учитывая такое количество ролей, и если честен, то почему у него такой грустный и усталый вид?

Вы имеете в виду Оскара? Дело в том, что я меньше всего думал о самом его персонаже, больше — о тех, кого играет он сам. Для меня Оскар — не загадочный персонаж, то, чем он занимается, — это его работа и его жизнь. Я таким же образом живу через свои роли и через них выбираю жизненный путь, и мне трудно думать категориями счастья или несчастья, говоря об Оскаре. У меня сам процесс игры вызывает ликование. Господин Оскар — унылый, усталый и грустный отчасти потому, что у него, по сути, нет собственной жизни. Каждый вечер он оказывается в новой семье и должен быть для них родным. Но этот конфликт — результат видения Каракса, а не моего. Для меня это все же немного отдаленная история, что-то вроде притчи. О том, что актер начинает жить только с того момента, как начинает играть. В каком-то смысле я могу это понять, ведь я около тридцати пяти лет занимаюсь актерским ремеслом и каждый раз, готовясь сыграть какую-то роль, испытываю странное чувство: вроде ты и не совсем живешь, но тем не менее вынужден изображать жизнь для людей, которые смотрят на тебя. Это опасная и пугающая профессия, иногда я даже думаю, правильный ли выбор я сделал, посвятив ей себя — жил бы себе спокойно. Но потом я понимаю, что дарить людям счастье актерской игрой все же гораздо проще, чем делать людей счастливыми в реальной жизни. И в этом моя награда.

Что, по-вашему, является самым страшным сном для современного человека?

Это невозможность самовыразиться.