Авторы веб-сериала «Реальность»
о документалистике в эпоху соцсетей

Можно сказать, что «Реальность» — логическое продолжение социальных сетей в том смысле, что они за несколько лет приучили людей не скрывать свою личную жизнь? Или этот проект мог, условно говоря, появиться в любой момент?

Костомаров: «Реальность» появилась в интернете и, конечно, отражает его нынешнее состояние. В первую очередь интернет становится более визуальным, и говорить с людьми через небольшие ролики уже проще, чем через большие посты в «Фейсбуке» или «ЖЖ».

Каттин: А по поводу момента — тут ведь все упирается в технический прогресс. Лет 10-15 назад ничего подобного мы бы не могли себе позволить, потому хотя бы, что нормальных камер почти ни у кого не было. А сейчас наоборот — есть почти у всех, и для нас это отличная возможность воплотить в жизнь «миф тотального кино» Базена — о максимальном приближении кино к реальности. Максимальном в том смысле, что кино не должно переступать черту, за которой оно перестает быть собственно кино, а становится двойником реальности.

А с чего вообще все началось?

Костомаров: Захотелось попробовать сделать кино, снятое самими героями. То есть понять, возможно ли сделать кино, в которое профессионалы включаются только на этапе монтажа.

Каттин: Следующий этап — придумать кино, которое и монтировать не нужно будет. Герои не только сами себя снимать будут, но и выкладывать снятое в сеть. Кстати, Паш, ты ведь этой идеей загорелся с подачи актера Гриши Добрыгина, правильно?

Костомаров: Можно и так сказать. Мы тогда снимали «Как я провел этим летом», и он вел что-то вроде видеодневника. Вел для себя, но однажды показал мне записи, и они меня буквально поразили. Но это именно моя история. Саша (Александр Расторгуев, один из идеологов «Реальности». — Прим. ред.) говорит, что у него идея подобного проекта появилась гораздо раньше, и он ждал только технической возможности его реализовать. Точнее, изначально он хотел прийти в какой-нибудь детдом и раздать камеры детям, чтобы они сами про себя снимали кино.

Можете уточнить, что вы сейчас имеете в виду под словом «кино»? Любую запись на пленке или ту, что с драматургией и всем таким.

Костомаров: Ну не просто запись, конечно. Хотелось понять, можно ли из хоум-видео получать драматургически полноценные истории. Сначала мы — в порядке эксперимента — сделали два фильма, «Я тебя люблю» и «Я тебя не люблю». Но они снимались в Ростове, а «Реальность» пока именно московский проект. Мы проводим кастинг — ищем людей, которым можно дать камеру и которые будут снимать то, что они видят, чувствуют и вообще — чем живут. А из полученного материала уже можно будет собирать разные интересные вещи. Не то чтобы кино — скорее, смонтированные отрезки из жизни этих людей: их поступки, взлеты и падения. Наша задача по отношению к нашим же героям — помочь им рассказать о своей жизни языком кино, а не просто текстами в «Фейсбуке».

Каттин: Есть еще идея дать любому пользователю возможность монтировать из роликов на сайте свой собственный фильм. Может, это будет реализовано как составление плей-листов на YouTube, может, как-то поинтереснее.

Но какой у вас все-таки первичный интерес — узнать, что у людей в жизни происходит, или действительно помочь каждому из них сделать кино?

Кубасов: Ну мы тут, знаете ли, документалисты. (Пауза, все смеются.) И начинается все, конечно, с любопытства. Нам хочется знать, как люди живут, рожают и умирают. Каждый человек, который приходит к нам, приносит с собой целый мир. И нам любопытно проникать в эти их миры, во многих из которых мы никогда бы иначе не побывали. И вот он берет камеру, снимает несколько часов материала, с которым потом можно работать как угодно. Хочешь — делай интернет-проект, хочешь — полнометражный фильм про каждого героя, а хочешь — используй их истории и пиши сценарии для игрового кино.

Простите, а вы этим людям платите?

Костомаров: Когда «Реальность» выйдет на коммерческие площадки, каждый герой, попавший в эфир, конечно, будет получать деньги. И это будет совсем скоро — «СТС» вроде как готов начать нас показывать в том или ином виде. Но тогда процесс съемки станет для героев куда большей частью жизни — сейчас все существует как эксперимент и приключения, причем как для нас, так и для них.
 
Каттин: У меня, кстати, у самого к коллегам есть вопрос. Насколько их реальность изменится, когда они начнут получать деньги, и изменится ли вообще?
 
Костомаров: Конечно, изменится. Но мы ведь выбираем людей, которые уже живут в интересной реальности. И как ее ни меняй деньгами или еще чем-то, она не станет скучнее. Грубо говоря, если человек не .., то деньги ему только откроют новые возможности. Ему просто станет интереснее жить. Так что никаких проблем из-за этого у нашего проекта не должно появиться.
 
Каттин: Ну, если ты так говоришь.
 
Костомаров: Да просто соль не может стать сахаром из-за внешних воздействий. Она может начать быстрее растворяться. Или стать каменной. Или йодированной.
 
Кубасов: Можно я вмешаюсь? За время, которое проект существует, вокруг нас собралось уже некоторое количество людей, у которых мотивация вообще не в плоскости денег лежит. Они просто берут камеру и снимают, потому что им самим это интересно. Я тут рассказал одному из них про дела с «СТС», про зарплату — так он отмахиваться стал, мол, мне и так хорошо.

Но вы ведь уже тем, что просите человека снять свою жизнь на камеру, эту самую жизнь меняете. Я наблюдал за тем, как вы проводите кастинг — вас, очевидно, интересуют нестабильные ситуации, которые, изменившись, и породят кино. Вы чувствуете в этом смысле ответственность за своих героев?

Костомаров: Так это же не наша ответственность. Мы не меняем жизнь людей так, как это делали надсмотрщики концлагерей. Мы можем предложить человеку познакомиться с кем-то в электричке, но это ближе, не знаю, к смене курса доллара. И то и другое может повлиять на жизнь человека, и не известно еще, что сильнее. Да и потом, люди, приходя сюда, тоже меняют нашу жизнь. Если бы не они, мы бы не сидели тут целыми днями, а занимались чем-то другим. Все влияют на всех, поэтому важно понимать, что ответственность всегда в первую очередь на том, кто проживает данную конкретную жизнь, а не на том, кто в ней присутствует. Нам вообще всем не мешало бы перестать перекладывать эту самую ответственность на других людей — всем бы стало легче жить.

Допустим тогда, что вам эти люди понемногу принесут почти всю фактуру окружающей действительности на флешках. Это, кажется, серьезная конкуренция с идеей игрового кино вообще — там ведь до сих пор стараются что-то необычное выдумать, а потом выдумки еще и между собой как-то связать. Вы вообще насчет будущего игрового кино какого мнения?

Костомаров: Ну это все-таки параллельные вещи. И ни одна из них себя не исчерпала и даже не приблизилась к этому. В игровом кино совершенно другие законы и правила. И воевать мы с ним не собираемся.

А вам важно, чтобы люди снимали свою настоящую жизнь, а не придумывали какие-то ситуации специально для камеры?

Каттин: Если он делает это талантливо, то почему бы и не придумать что-нибудь. Нам не столько важно знать, сколько верить.

Кубасов: Камера, я тебе скажу, все видит. Где искреннее переживание, а где наигранное. Только мы и сами в жизни постоянно играем. Я вот сейчас играю человека, который дает интервью и не говорит слово «...». Кто-то играет еще кого-то. Есть люди, у которых это получается лучше,  то есть они своей игрой меняют пространство вокруг — как актеры. Но это не делает жизнь придуманной.

У вас, как я понимаю, уже сейчас в руках истории сотен разных людей, и это, наверное, само по себе работает как социологическое исследование. Вы планируете как-то делиться его результатами?

Костомаров: Ну мы все-таки кинематографисты, а не социологи. Но если кто-то хочет использовать наш материал в этих целях — ради бога, мы готовы сотрудничать и делиться информацией. Сами для себя мы, конечно, совершили несколько открытий, но я не уверен в том, что объем нашей базы уже позволяет делать из этого какие-то глобальные выводы. А так — видно, например, что в стране огромное количество неполных семей.
 
Кубасов: На самом деле огромное — чуть ли не 85% пришедших к нам людей росли без отца. Гомосексуалистов тоже довольно много — процентов 15 где-то.

А что вообще движет людьми, которые приходят к вам? Есть, например, такие, которым не терпится рассказать конкретную историю с вашей помощью?

Каттин: Пожилые люди этим отличаются. Один наш герой, например, уверен, что знает, как избавить Москву от пробок, и кроме этой истории ничего камере предложить не может. Ну или не хочет.

На вас ведь сейчас не один большой документальный проект — как вы успеваете еще и «Сроком» заниматься? И возможны ли, кстати, пересечения между ним и «Реальностью» (по героям)?

Костомаров: Проект «Срок» подходит к своей финальной стадии. Его, как вы, наверное, знаете, купила «Лента» и продолжает работу над ним под маркой lenta.doc. А мы хотим завершить его для себя полнометражным фильмом, который в ближайшее время соберем из накопленных съемок. Учитывая, что «Срок» изначально был задуман фильмом, это тот конец истории, который ей и нужен. А что касается пересечений с «Реальностью», то их пока нет. Мы ведь никого не затягиваем насильно и никого не уговариваем. Хочешь снимать — пожалуйста. Не хочешь — не надо. Плюс этот проект изначально хотелось сделать саморастущим. Чтобы к нам по своей воле приходили люди, которым хочется пообщаться и которые хотят играть в придуманную игру. Просто, понимаете, мы все достаточно давно крутимся в мире традиционного кино — документального или игрового, не важно. И в каком-то смысле стали от него уставать. Потому что большое кино — это понятная работа в хорошо знакомой среде. А «Реальность» — это что-то новое, живое и вообще без гарантий. Если продолжать сравнивать, то традиционное кино для нас как железная дорога. Она может быть сколько угодно ветвистой, но никогда не перестанет быть именно что железной. А «Реальность» — это как в лес уйти, в котором даже тропинок нет. И правда непонятно, чего ждать: может, глаз на сук наколешь, может, найдешь что-то новое, интересное.

Но сейчас ведь все в порядке, перспективы вырисовываются. Только с приоритетным форматом не очень понятно.

Костомаров: Мне кажется, если вещь живая и талантливая, то ее можно упаковывать, как воду, в любые емкости в зависимости от ситуации. Мы существуем прежде всего в интернете и по опыту «Срока» понимаем, что рекомендуемая длина ролика — это три-пять минут. Поэтому наш формат пока что — трехминутные ролики раз в два дня или даже каждый день. Но уже видна необходимость делать ролики длиной в 15-20 минут. Ну и вспомните «Я тебя люблю» и «Я тебя не люблю» — это полнометражные фестивальные фильмы длиной в 90 минут. Но до этого мы еще дойдем, надеюсь, а пока мы, можно сказать, презентуем героев.

«Реальность» — это ведь, грубо говоря, реалити-шоу нового формата. Вы хотите конкурировать с тем, что сейчас в соответствующих слотах по телевизору показывают?

Кубасов: Мне не кажется, что мы реалити-шоу. Реалити-шоу — это «Дом-2». Искусственная реальность в искусственных рамках, где кучка фриков под видом героев просто разыгрывает то, что нужно продюсерам или кому-то еще. А мы все-таки про кино. Разницу я понял на показе в Омске — по очень живой реакции людей. И реагировали они не на формат, а именно что на жизнь, которая там настоящая. Если показать в кинотеатре три серии «Дома-2», ничего подобного не будет.

Каттин: Единственная проблема — что телеканал тоже может подумать, что это в первую очередь реалити-шоу и, например, не позволить нам вводить столько героев, сколько мы хотим. А мы хотим скорее в сторону сериальной модели двигаться — с растянутой драматургией, но при этом с персонажами, за которыми хочется следить и ждать новых серий c их участием. Тем более что возможны — и мы уже это наблюдали — пересечения независимых, как поначалу кажется, историй.

А самих героев вы допускаете к процессу работы над итоговыми роликами?

Костомаров: У нас не какой-то охраняемый бункер, поэтому если человек хочет, то почему бы и не допустить. Другое дело, что монтажу — а это главная часть нашей работы — все-таки нужно учиться. При этом бывают и другого рода ситуации — когда мы просто не сходимся с людьми во мнениях по поводу того, каким сторонам их личности уделять внимание. В таких случаях сотрудничество обрывается. Что поделать, если мы видим синее и квадратное, а герой — оранжевое и круглое.

Каттин: И приоритет в этом случае мы отдаем профессиональному взгляду со стороны, то есть нашему. Не потому что считаем себя умнее всех, просто так чаще всего получается что-то хорошее.