Интервью«Учёный должен взорвать мозг читателя»: Ивар Максутов о том, зачем нужен сайт «ПостНаука»

Ивар Максутов

Создатель сайта «ПостНаука»

Я учёный-религиовед и журналистом себя никогда не считал. Даже сейчас, когда у меня есть несколько передач на радио, есть «ПостНаука», я не чувствую себя журналистом. Сначала я занимался популяризацией своей науки — религиоведения. Это было время подъёма публичных лекций, запустились «Теории и практики», люди узнали о том, что есть такая штука «edutainment». Мы с товарищами на волне всего этого тоже организовывали лектории. Кроме того, я запустил с друзьями сайт Religo.ru, выступал с публичными лекциями, на радио и телевидении рассказывал об истории религии. В результате накопил определённый негативный опыт взаимодействия со СМИ. Дело в том, что в медиа учёному чаще всего отдаётся роль статиста. Он вынужден подстраиваться под формат, в котором должен сформулировать своё мнение в две минуты, а иногда вообще в 10 секунд. С такими же проблемами постоянно сталкивались и мои коллеги: социологи, философы, историки, физики, биологи.

Тогда мы с моим нынешним партнёром Леной Верёвкиной организовали показ лекций TED в баре Dome на Октябре. Формат простой — выбираем лучшие лекции по какой-то теме, а приглашённые учёные их обсуждают. «Лучшими» лекции только назывались, для нас самым важным были именно интересные темы. Быстро стало ясно, что по многим темам невозможно собрать даже 3–4 видео. При этом российских учёных мы пригласить всегда могли, а слушателям явно было интереснее общение с учёными, а не просмотр ролика c TED’а. Опять же, учёные часто критиковали выступления своих коллег на TED, рассказывали о недостатках и недочётах той или иной лекции.

Мы решили, почему бы нам не записывать самим видео с учёными? Из этой идеи родилась первоначальная модель «ПостНауки». Тогда мы ещё не знали, что сайт станет основным ресурсом, поэтому организовывали ивенты: лектории, показы видео и т. п. Но получается, что на мероприятие может прийти 100–150 человек, а видео посмотрят в десятки, в сотни раз больше. В январе 2012 года мы начали работу, а уже в мае мы запустили сайт, и вот уже больше года проект существует. Сравнивали (и сравнивают) нас с TED.com или BigThink, хотя содержательно мы, скорее, ближе к Scientific American, чем к тому же TED’у, поскольку мы ориентированы именно на науку и научные достижения. У Scientific American тираж 600 тысяч экземпляров, но его, в отличие от TED, здесь гораздо хуже знают. Проблема, вероятно, в том, насколько нам всем вообще сегодня интересна наука.

Важно разделять популяризацию науки и популяризацию научного знания. Первое, это когда ты показываешь, что наука — это интересно, и делаешь так, что человек хочет дальше в ней разбираться. Популяризация научного знания — более распространённая вещь — это, к примеру, объяснить максимально широкому кругу людей ту или иную научную идею или открытие. «Что такое бозон Хиггса?». Вот это популяризация научного знания. При этом такое объяснение совершенно не означает, что человек дальше будет с этим разбираться, просто нужно, чтобы общество имело представление о том, что в науке происходит.

Школьное образование в значительной степени — популяризация научного знания. Причём чаще всего это сильное упрощение, сознательное упрощение, потому что оно не предполагает никаких дальнейших шагов. Известно, например, что школьный курс физики не просто несовершенен, а в значительной степени неточен и даже неверен. Если ты пытаешься разобраться в современной физике, тебе приходится от многих вещей, которые ты узнал в школе, просто отказываться. Это такое сознательное упрощение. С этим современные методологи образования стараются как-то бороться, но эта проблема остаётся, и её необходимо решать.

Люди должны видеть «науку с человеческим лицом». Науку адекватную и нормальную. Приятного интересного человека, девушку молодую или даму.

Читайте также

Совместный проект
Look At Me и «ПостНауки»
Вопрос ученому

Мне же кажется, что основная задача популяризации науки состоит в том, что лектору необходимо «взорвать мозг» своего читателя/слушателя. Не упрощать свою мысль, не пытаться сделать её максимально простой, а использовать научные понятия, так, чтобы потребителю этого контента захотелось двигаться дальше. То, что ему рассказывают сейчас в рамках публичной лекции или выступления на радио, — есть результат многолетней работы. Учёный потратил годы, может быть, десятилетия, чтобы сделать это открытие, достичь этого научного результата. Разумеется, слушатель не может за 15 минут, даже за полтора часа, узнать и понять всё. Но приоткрыть завесу этой тайны — задача учёного. Чтобы человек захотел узнать ещё и ещё.

Как я уже говорил, я не журналист, принадлежу к академической среде. Поэтому я понимаю, что именно учёных тревожит, когда они оказываются в пространстве медиа. Первым спикерам на «ПостНауке» мы объясняли две простые вещи — что нас интересует фундаментальная наука и что мы будем выпускать материал с минимальным количеством «купюр». Тема, на которую учёный говорит, должна быть максимально чёткой и должна быть заточена на конкретную научную идею. И на самом деле тот формат 12—15-минутных видео, который стал визитной карточкой «ПостНауки», у нас в редакционном процессе называется «идеи», хотя на сайте выходит в рубрике со скромным названием «видео» (мы, возможно, это исправим в будущем). Задача была максимально чётко выбрать такую идею (понятие, закон, теорию, факт), которой учёный занимался бы в рамках своих научных исследований достаточно долго и фундаментально. По этой схеме многие справлялись довольно легко. На самом деле для учёных 15-минутный формат очень понятный. 15 минут — это средний доклад на научной конференции.

По моим наблюдениям, во время бума публичных лекций, когда каждый хотел сделать свой лекторий в кафе, ресторане и офисе, не появилось «базы артистов». Учёные не стали звёздами. Когда T&P запускали свой проект, я отмечал, что у них основная единица контента — лекция, ну и ещё место её проведения. Важно «что» и «где», но не «кто». Выродилось это в то, что слово «лекция» стало обозначать множество вещей, которые к науке и даже образованию отношения никакого не имеют. Например, творческий вечер. Скажем, какой-нибудь писатель, может быть, замечательный и очень образованный человек, но не являющийся учёным или исследователем, не читающий лекции, собирает зал на как бы лекцию. Хотя эта лекция является просто презентацией его некоторых соображений по предмету. Она даже часто не структурирована, как лекция, скорее это встреча с читателями.

Историк Дина Гусейнова о философии Канта,
гендерной идентичности и политических эмоциях.

Одна из миссий «ПостНауки», которую мы сформулировали в момент создания проекта, — сделать российских учёных звёздами. Не в том смысле, чтобы их начали печатать на обложках каких-нибудь глянцевых изданий (хотя это, возможно, было бы и неплохо). Мы хотим, чтобы учёный — как статус, как общественная фигура был звездой, был значим. Нас спрашивают, почему в наших роликах только белый фон и лицо учёного. Мол, можно с таким же успехом mp3-файлы выкладывать. Но для нас важно показать учёного. Когда ты смотришь на человека, который тебе рассказывает что-то, — это личное взаимодействие. Люди должны видеть «науку с человеческим лицом». Науку адекватную и нормальную. Люди должны видеть приятного интересного человека, девушку молодую или даму, молодого человека или мужчину. Девушка или юноша, которые сидят с тобой за соседним столиком в кофейне, возможно, кто-то из них изучает сложную математику или стволовые клетки. Об этом речь. И с другой стороны, сделать узнаваемыми эти лица и имена.

Сегодня «ПостНаука» — не бизнес. Значительная часть финансирования проекта — это частные пожертвования или гранты. По большому счёту мы сформировали такую модель, при которой, оставаясь медиа, мы стараемся отказаться от логики СМИ. Нам важно, что «ПостНаука» — это такой глобальный архив знаний. Музей, если хотите. Как «Википедия». Только наше отличие от «Википедии» в том, что этот архив создаётся учёными, весь контент проверен и носит экспертный характер. Конечно, мы не можем утверждать, что в нём нет каких-то ошибок, но процент их несопоставим. Как любой музей, он не может быть бизнесом — с финансовой точки зрения он принципиально неэффективен, чего нельзя сказать о контенте.

Астроном Дмитрий Вибе о происхождении метеоритов,

проблемах их обнаружения и о событиях в Челябинске.

Что касается новостей, то у нас сознательно нет новостного контента, хотя это давало бы существенную долю трафика. Мы следим за информационной повесткой, но не гонимся за «жареным». Если сегодня упал метеорит, мы спокойно выпустим видео об этом через неделю, в котором будет серьёзный разбор, основанный на точных данных. Каждый материал, который выходит на «ПостНауке», — это своеобразный экспонат нашего музея научных идей, и потому нам важно следить за его качеством. Именно поэтому мы просим наших учёных во время записи не делать отсылки к текущему моменту («вчера», «неделю назад», «год назад»). Для нас важно, чтобы через год эти видео и статьи можно было бы смотреть и читать так, как если бы они были сняты/написаны только что.

Последние полтора–два года, к сожалению, я большей частью только слежу за результатами работы своих коллег, за новостной повесткой по вопросам развития религии в современном обществе. При этом у меня почти нет возможности часто и активно заниматься наукой. Но с другой стороны, я уже ввязался в эту драку и уходить из «ПостНауки» не хочу. К тому же, мы делаем большое дело, и не хочется бросать эту историю на полпути. На сайте сейчас у нас больше 800 материалов, а к концу года будет ещё по меньшей мере 300. Вот когда соберём тысяч 80, тогда я смогу, наверное, уйти из проекта и вернуться к своим штудиям. Область моих исследовательских интересов за это время немного поменялась. Она сдвинулась в область религии и медиа, в сторону новых форм религии.

С другой стороны, мы готовим сейчас англоязычный проект по лекалам «ПостНауки» — Serious Science, уже отсняты первые 100 видео с учёными из MIT и Гарварда. И вот там совсем другой масштаб, который хотелось бы попробовать на зуб. А ещё ведь есть огромный Китай.