ИнтервьюКак снять в России фантастический фильм
за 400 долларов

The Rift был снят летом 2013 года за две недели. В данный момент фильм находится в пост-продакшене.

Расскажите про фильм. Что в нём самое важное?

Антон: Если кино — это способ рассказывать истории, то фантастика — это способ раскрасить эти истории. Фантастика в России — отдельный сюжет. У нас очень хорошо знают золотой век, 60-е годы: Азимова, Саймака, Кларка. И после этого пауза. Потом всплывают все эти «Дозоры» Лукьяненко, «боевая фантастика», вся вот эта вот литература. А дальше — лакуны. Потому что есть Грег Иган, Чарли Стросс, Вернор Виндж, Иэн Макдональд, Карл Шредер, Чайна Мьевиль — современные серьёзные авторы, и ты быстро понимаешь, что это не душещипательные романтические истории, это не агитки на тему, что такое хорошо и что такое плохо. Это способы посмотреть на реальность совершенно с других сторон, которые до тебя, может быть, никогда не доходили. Это погружение в другой мир, какой-то более сложный, чем мир «Аватара», который воздействует на органы чувств, а не на голову.

Что касается нашего фильма, — это Россия, недалёкое будущее. Молодой математик открывает специфический набор алгоритмов, который вызывает катастрофу. У него есть девушка, с которой у них возникает конфликт, — отдельный, не связанный с открытием.

То, что главный герой — математик, это важный момент. Какие в российском кино герои? Полицейский, милиционер, спецназовец, банкир, бандит — вот наши русские клише. Нам хотелось придумать героя, который не будет одним из этих клише, чтоб люди могли себя с ним как-то идентифицировать. Это человек, с которым хотелось бы подружиться и с которым есть о чём поговорить. Когда смотришь русское кино, ты не хочешь ассоциировать себя ни с бандитом, ни с менеджером-неудачником. А когда ты не можешь ассоциировать себя с экранным героем, начинается какая-то ерунда. Многие персонажи, которых ты видишь в российском кино, очень ходульные и контурные, какие-то вырезанные по трафарету на картоне, они ходят, что-то говорят, но они все насквозь фальшивые.

В разговорах о нашем кино постоянно, так или иначе, всплывает тема «русскости»: кто-то вообще не хочет себя ассоциировать с россией, кто-то хочет воссоздавать традиции лучшего кино нашей истории.

Антон: Всё самое худшее, что случилось с русским кино, — это Тарковский. Смотришь любой вгиковский учебно-тренировочный ролик: открывающий план. Минуту главный герой томно курит в кадр. Он курит, потому что если он не будет курить, будет совсем скучно. Он смотрит в кадр и томно курит. ***. У меня другого слова нет. Поэтому при упоминании Тарковского я говорю «ну всё, жопа».

Наташа: Фильмы Тарковского хорошие, но то влияние, которое он оказал на наш русский кинематограф, к сожалению, нет.

Антон: Это яд.

Наташа: А для того, чтобы не ассоциироваться с современным русским кино, не надо снимать кино не про русскую жизнь. Надо просто снимать не то, что делают все сейчас.

Кому первому в голову пришла идея снимать фильм?

Антон: Несколько лет назад я читал рассказ австралийского фантаста Грега Игана, и меня словно озарило: я впервые в жизни увидел, как можно было бы этот рассказ экранизировать. Я пытался с разных углов эту историю описать, потом решил, что надо просто взять и сделать всё своими руками. Написал сценарий вместе с Наташей, ещё несколько специалистов консультировали по разным сложным местам. В итоге собралась команда, и мы попробовали снять несколько тренировочных фильмов.

Наталья: Совсем таких учебных, мы их никому даже не показывали. А прошлой весной уже началась работа над The Rift. Поскольку сценарий строится на математике, мы привлекли настоящих математиков, чтобы всё выглядело более-менее убедительно. Кроме того, мы позвали даже исследователей-сейсмологов и пилотов, потому что в фильме есть самолёты и землетрясения. В какой-то момент мы связались с Грегом, и он согласился с проектом.

Антон: Команда понемногу собралась сама. Почти все участники перечислены на нашем сайте, кроме оператора, Павла Ройтберга, потому что он, вообще-то, предприниматель — у него свой серьёзный бизнес, но в свободное время он снимает разные прекрасные вещи. Никто из команды, кроме нашего специалиста по CG (computer graphics), у которого свой собственный бизнес в этой области, никак не связан с кино. С оговорками, конечно, Наташа работает в рекламе и всё знает про продакшен-процессы и продюсирование роликов. Даша (исполнительный продюсер фильма, журналист — прим. ред.) работает на телевидении — собственно, она и помогла нам организовать съёмки всех трёх новостных блоков, которые используются в фильме.

Наташа: На настоящем новостном канале с настоящей новостной ведущей. Также мы снимали в Conde Nast, в Dream Industries, в «Солянке» и на Красном Октябре. В сумме мы сняли всё примерно за две недели, включая тестовые дни.

А то, что большинство людей из команды работают не в сфере кино — это в целях экономии бюджета?

Наташа: Бюджет у нас получился 400 долларов. Мы купили пару вещей для гардероба героев, какие-то мелочи, а всё остальное было бесплатно. Так что мы не по принципу бюджета собирались, а просто так вышло, что мы знали всех людей, которые нам могли понадобиться.

Антон: К тому же, в России бюджет не гарантирует почти ничего, кроме того, что у тебя будут водители, осветители, камера RED, линзы Cooke и тележка.

Наташа: Кино — это то самое занятие, где неожиданно находят применение знания, про которые думаешь «и зачем я только всё это знаю?». Если ты занимаешься рекламой и фотографируешь, то понимаешь, как написать сценарий, продакшен-бриф, начеркать сториборд, снять фотосессию для постера, начать кампанию по продвижению.

Антон: Я вспомнил свой опыт в моушен-дизайне, полученный при работе с Flash, — всё-таки по профессии я больше дизайнер, чем кто-то ещё.

Какие у вас сейчас планы? что нужно закончить в фильме, кому его показывать дальше?

Антон: Надо доделать ещё часть монтажа и графику до блеска. Пока что мы показывали бета-версию лишь на TechCrunch. Кого-то она удивила, кого-то порадовала, кого-то возмутила, кому-то, вообще, была не слишком понятной. Но очевидно, что нужно её доделать до конца. Потом нам хочется найти выход на телевизор, поговорить с ними, возможно, этот короткий метр может стать первой серией мини-сериала. Большое кино — это большое кино: это муторно, долго, сложно и не факт, что эффективно в наше время. А сделать мини-сериал было бы круто. Тем более что сериальная продукция в России сама знаешь какого качества. То, что мы сами снимем гораздо лучше — это уже факт.

Думаешь, это будет мини-сериал, в котором в каждой серии будет новая история?

Наталья: Нет, скорее история одних и тех же героев, которые развиваются. Просто повествование, разбитое на несколько серий, со сквозным сюжетом.

Антон: А возможно, несколько наборов историй из одной вселенной. Что-то вроде Black Mirror.

То есть, кроме показа на techcrunch, больше никаких презентаций фильма не было?

Антон: Нет, никто не видел ничего. Если мы выложим это в интернет, можно забыть про фестивали — фестивали не любят, когда фильмы, которые участвуют в программе, выложены в интернет, поэтому зачастую появление ролика на YouTube, даже трейлера, автоматически закрывает дорогу на большинство из них. Впрочем, в этом году Sundance сами выложили несколько короткометражек на YouTube, так что, возможно, эта практика будет со временем меняться. А для тех, кому интересно, чем мы вообще занимаемся, в Cети есть «3311» — фильм, который мы сняли в прошлом году с молодым исландским режиссёром Алисой Кальяновой, это история любви на расстоянии двух людей в будущем.

Ещё с осени мы начали снимать творческие ролики для многочисленных друзей и знакомых: «Бутербро», украинская ювелирная марка Velar и другие. Мы только что сняли первый полностью коммерческий ролик для крупной американской корпорации, и, судя по всему, наше сотрудничество с ней продолжится, а пока мы готовимся к съёмкам фантастического музыкального видеоклипа для одного хорошего российского рок-музыканта.

Наташа: А сериал — это ещё и другая структура нарратива, она позволяет тебе делать вещи, которые нельзя делать в обычном кино. Это могут быть более сложные вещи, потому что сюжет длиннее, он развивается, можно сказать, гораздо большим количеством линий, там может быть гораздо больше арок.

Антон: В полном метре, если он без продолжения, у тебя очень много уходит на экспозицию. Ты полчаса героя показываешь, что он такой, он сякой, вот его предыстория, вот его внутренние трагедии, а потом ты полчаса завершаешь кульминацией то, что сказал посередине. В итоге у тебя час, максимум два на то, чтобы рассказать какую-то связную историю.

Не нужно забывать, что был ещё один визуальный жанр — аниме, который начал исследовать тему длинных, интересных и хорошо рассказанных историй куда раньше — уже в 1980-х, когда под телесериалами (за редким исключением вроде Dr. Who или Star Trek) понимались в основном мыльные оперы.

Например, когда я начал смотреть Mad Men, я понял, что это же Azumanga Daioh, только спустя десяток лет. Да, там не девочки-школьницы, там мужики виски пьют. Но сравнение не в пользу Mad Men.

Или  даже взять аниме последних лет: Death Note, «Дневник смерти». У него такой сюжет, что мама не горюй — он очень будоражит, и его невозможно снять в виде полного метра. Или британские сериалы — The Hour, например. Или классика жанра The Wire, в котором пять сезонов помногу серий — но по The Wire люди диссертации пишут вполне серьёзно; каждый сезон — это арка из серии несчастной жизни несчастного рода Балтимора. Драма есть? Есть. Про любовь есть? Есть. Детективный сюжет есть? Есть. Социальные темы затронуты? Затронуты. С какой стороны ни посмотри. Там не хватает только пришельцев, и может быть, слава богу. Всё остальное там есть. И если ориентироваться на какие-то новые форматы повествования, то вот, пожалуйста.