Икона эпохи«Чихали ли вы во время перформанса?»: Открытое интервью Марины Абрамович

Марина Абрамович

Сербский перформансист, одна из самых известных художниц в мире

Марина, где вы сейчас находитесь?

Я сижу на деревянном стуле перед компьютером и собираюсь ответить на столько вопросов, на сколько только смогу за час. Я думаю, важно отвечать честно и открыто.

Вы сделали современное искусство доступным широкой аудитории, это привлекло к вам общественный интерес, при этом вы не потеряли способности через свои медитативные работы передавать зрителю глубокий физический и эмоциональный опыт. И всё-таки, вам не кажется, что слава и признание ставят под угрозу эту связь? Перформансы не превращаются в шоу и спекуляцию?

В искусстве такой риск есть всегда. И всё равно главным является отношение самого художника. Как этот сенсационализм влияет на него. Если художник понимает, что это всего лишь побочный эффект, а не основная цель его работы, тогда он сможет справиться с искушением поддаться. В противном случае сенсационализм уничтожит и тебя, и искусство.

Что вы думаете об оккультных практиках в современном искусстве? Можно ли наколдовать что-нибудь по-настоящему, а не проcто изобразить?

Всё зависит от контекста, в котором вы находитесь. Если вы колдуете в контексте искусства или галереи, тогда это будет искусством. Если контекст другой — закрытое общество, частный дом или ТВ-шоу — тогда это не искусство. Намерения, контекст, в котором всё делается, и место, где всё происходит, определяют принадлежность к искусству.

читайте также

Марина Абрамович собирает деньги на собственный институт

Пространство Института Марины Абрамович будет использоваться в качестве живого архива и лаборатории для изучения нематериального искусства танца, театра, кино, оперы и музыки. Институт заявлен как «лаборатория новых идей» и нацелен на развитие инновационных проектов на стыке науки, техники, искусства и духовности.

Зачем состоятельному художнику, заработавшему за прошлый год больше трёх миллионов долларов, просить 600 тысяч у поклонников для того, чтобы один из самых известных архитекторов зарисовал идею персонального проекта артиста?

«Институт Марины Абрамович» — не мой персональный проект. Он создаётся для всех. Я пожертвовала собственное здание, которое приобрела на мой день рождения за 950 тысяч, некоммерческой организации, и теперь оно мне не принадлежит. Я заплатила полмиллиона за мастер-план Рема Колхаса из своих денег, а также оплатила аренду офиса на пять месяцев. Всё это принадлежит не мне, а всем. Если эта идея нужна обществу, оно должно присоединиться ко мне и создать это со мной. Кроме того, у меня была нелёгкая жизнь, и лишь последние десять лет я зарабатываю деньги. Большая часть из них превратилась в этот институт.

Есть ли место технологиям и социальным медиа в новом институте Марины Абрамович? Может ли интернет быть одухотворённым? Может ли «Твиттер» стать валидным медиумом для перформанса?

Да, да, да и ещё раз да. Посмотрите на одну из наших наград на Kickstarter от Пиппина Барра и вы увидите, что компьютеры можно использовать для медитации. У нас будет специальная технологичная комната в институте, потому что нельзя отрицать технологии и их влияние на человечество. Опять же, контекст всё определяет.

Я был в MoMA во время вашего перформанса «В присутствии художника». Меня всё действие необычайно задело, хоть я не участвовал, а только наблюдал. Расскажите, о чём вы думали во время выступления? Это было больше похоже на медитативное состояние или вы пытались установить невербальную связь с каждым человеком, садящимся напротив вас?

И то и другое. Очень важно войти в состояние молчания ума — это занимает достаточно усилий, поверьте. Как только вы перестаёте думать, становится гораздо проще наладить коммуникацию с человеком напротив. Теперь вы воспринимаете его, как он себя, а не через свой собственный фильтр.

Вы чихали во время перформанса?

Да, такое случалось много раз. Но я разработала специальную дыхательную технику, чтобы подавлять чих. Это непросто, но работает.

В 1974 году Марина Абрамович устроила перформанс Rhythm 0. Художница разложила на столе 72 различных предмета и отдала себя на растерзание зрителям. Среди предметов лежал заряженный пистолет.

Опишите момент самого сильного эмоционального потрясения за всю вашу карьеру художника. Из-за чего оно случилось и повлияло ли как-то на то, что вы тогда делали?

Определённо, это был момент, когда я вернулась в два часа ночи в отель после перформанса Rhythm 0 и, посмотрев в зеркало, обнаружила седую прядь волос.

Если кто-нибудь запер бы вас в хижине посреди леса на год и сказал, что вы можете взять с собой три книги, что это за произведения были бы?

Я бы не стала брать книги. Я взяла бы три чистых блокнота, в которых можно писать. Предпочту писать о собственном опыте, чем читать о чужом.

Каково это — делать что-то, что так похоже на «ничто»? Я, к примеру, всегда боялся сталкиваться с такими вещами.

Ничего не делать гораздо сложнее, чем делать что-нибудь. У тибетцев есть прекрасное слово для описания «ничего», которое означает полную пустоту, но пустоту со смыслом. Чтобы почувствовать это, нужно долго упражняться.

Вы когда-нибудь сомневались в себе?

Только в своих эмоциях. Никогда в себе как в художнике.