ИндустрияКак видеоигры рассказывают истории
по-новому

Сэм Барлоу

создатель Her Story

Когда говорят о Her Story, часто упоминают «Настоящего детектива» и подкаст Serial. Но я не уверен, что именно они повлияли на игру. Что на самом деле вдохновило вас на разработку?

Так и есть! Я начал слушать Serial только после того, как закончил разработку игры. Пожалуй, наиболее очевидное влияние — сериал «Убойный отдел» из 90-х. Я его очень любил, и для своего времени он был по-настоящему прорывной полицейской драмой: так, героям не всегда удавалось задержать подозреваемого. Создателям особенно удавались сцены в комнате для допросов, где всегда была напряжённая атмосфера. Одну из серий даже почти целиком посвятили допросу.

Стоило мне начать разработку игры, как я начал изучать расследования из реальной жизни, расшифровки и записи допросов, а также справочники, предназначенные для полицейских. Ещё некоторые справедливо заметили, что в игре чувствуется влияние готики. Это следствие того, что в юности я читал много современной готической литературы за авторством Анджелы Картер и Мишель Робертс, а также классику вроде «Монаха». 

Есть ли детективные видеоигры, которые вам нравятся?

Я обожаю игры с адвокатом Фениксом Райтом. В первую очередь потому, что это редкий для игр пример историй, которые содержат несколько неожиданных сюжетных поворотов, где есть полноценное развитие конфликта и множество сюрпризов в повествовании — в большинстве игр они если и встречаются, то всего раз. Конечно, игры с Фениксом Райтом часто добиваются этого, жертвуя интерактивностью. Тем не менее благодаря превосходной механике, когда вы находите противоречия в показаниях свидетелей, вы чувствуете, будто додумались до всего сами. В Her Story я хотел добиться того, чтобы игрок точно так же чувствовал себя причастным к развитию истории — и при этом ничем не жертвовать.

Внешний вид игры, с одной стороны, вызывает ностальгию, с другой, подозреваю, облегчил работу над интерфейсом. Как вы пришли к ретро-стилистике?

ДЕЛО ТРЭВИСА АЛЕКСАНДРА — резонансное дело о жестоком убийстве торгового агента у себя дома в Аризоне.
По итогам судебного разбирательства его бывшей девушке Джоди Ариас, утверждавшей, что она убила Александра
в целях самообороны, грозила смертная казнь, но её приговорили к пожизненному заключению.

Когда я задумывал игру, её события должны были разворачиваться в наше время, а потому интерфейс был бы современный. На ранних стадиях разработки на меня сильно влияло то, как видео с допросами по делу Трэвиса Александра выкладывали на YouTube. Но стоило истории начать складываться, как она увела меня в прошлый век — прежде всего в 90-е. Я решил добиться достоверности во всём, включая эстетику и интерфейс. Это привело к большему объёму работы, чем я рассчитывал: пришлось симулировать рабочий стол и добавить несколько визуальных слоёв ради эффекта ЭЛТ-монитора.

В интерактивных детективах игрок часто либо опережает события, либо не поспевает за ними, из-за чего связь с происходящим теряется. Как вы тестировали игру, учитывая, что все люди рассуждают по-разному, а огромную команду тестеров вы вряд ли могли себе позволить?

В основном с помощью обычной математики. Когда я решил, что игроки будут просматривать видео «не по порядку» и убедился в том, что история достаточно многослойная, чтобы не рухнуть под натиском самых настойчивых игроков, мне нужно было лишь убедиться, что клипы хорошо разбросаны по игре. Среди них не должны были встречаться такие, которые было бы слишком просто или слишком трудно найти, а поисковые запросы не должны были оказываться слишком полезными или бесполезными.

После длительного компьютерного анализа, показавшего, что клипы хорошо разбросаны по игре, я показал её нескольким людям и записал то, как они играли. Сразу стало ясно, что математика сделала своё дело: игра всем понравилась, хотя каждый использовал свой подход. Мне кажется это удачным примером того, как сочетать «художественную часть» (качество написания диалогов) с «научной частью» (структурным анализом диалогов).

Обожаю, когда Her Story сравнивают
с „Морским боем“!

Какие инструменты помогли вам убедиться, что в истории нет противоречий и сюжетных дыр?

Я заранее написал огромное количество документов, прежде всего временные графики и биографии главных персонажей. Всё это заняло много времени на первых этапах разработки и помогло заложить основу для остального: если мне надо было что-то проверить, я всегда мог обратиться к этим документам. Сложные схемы не требовались, потому что мне было нечего от себя скрывать — всё можно было излагать довольно прямолинейно. Когда же дело дошло до написания сцен допросов, я просто дал персонажам заговорить: им было что сказать, руководствуясь своими намерениями.

На мой взгляд, некоторые детали истории остались неясными. Вы так сделали намеренно?

Мне кажется, что игра даёт довольно ясную картину событий, которые произошли до допросов. Но события, случившиеся после них, я и правда оставил открытыми для интерпретации. Что произошло с тех пор? Как связан с историей Her Story человек, от лица которого вы играете?

Я не раз слышал сравнения Her Story с пазлами вроде «Морского боя» или «Судоку», где полную картину происходящего нужно собирать из нескольких частей. Как вам такое сравнение?

Обожаю, когда Her Story сравнивают с «Морским боем»! Мне кажется, что это очень точно передаёт ощущение, когда вы отправляетесь в неизвестность, достаёте кусочки информации, а воображение рисует вам драматическую картину. В начале разработки Her Story была пазлом в более привычном смысле: я выбирал конкретные поисковые запросы, которые продвигали бы вас по игре. Но позже я решил дать игроку полную свободу, а потому структура Her Story стала меньше напоминать обычный пазл. В итоге игра использует механики пазла, но благодаря естественной, постепенной подаче истории выходит так, будто это «Морской бой», в котором ходы делает только один игрок — у другого же кораблей очень много, а пространства, на котором они расположены, — мало!

Soma рассказывает историю, опираясь на окружение игрока, который при этом достаточно свободно управляет передвижением главного героя и камерой. Вас не беспокоит, что игроки могут что-то упустить?

В Soma можно упустить очень много — порядка 90% предыстории. Но этим и прекрасны видеоигры, в этом и суть интерактивных историй: мы сами определяем, как разворачивается повествование. Впрочем, это не значит, что беспокоиться не о чем: если большинство игроков упускают 90% контента, значит мы что-то сделали не так! Поэтому для начала мы добиваемся того, чтобы игрокам хотелось исследовать мир. Заметки, аудиосообщения, другие находки содержат информацию, которая помогает продвигаться по игре и напрямую связана с происходящим в ней. Те, кто уделяют им внимание, выживут с большей вероятностью — и начнут лучше понимать, что творится вокруг. При этом главное, чтобы предыстория мира была действительно увлекательной. Если же вы буквально заставляете игрока изучать её, то это никуда не годится.

В то же время предыстория мира — это только часть истории Soma. Главное — это текущее повествование, которое двигает сам игрок. Мне кажется это очень важным, потому что в интерактивных историях мы всё чаще играем роль стороннего наблюдателя. А ведь можно участвовать в истории, а не просто наблюдать за ней! Поэтому мы делаем ставку на события, которые разворачиваются на ваших глазах. В итоге получается многоуровневая история: можно либо пробежать игру от начала до конца, ничего не исследуя, и всё равно уяснить основное содержание, либо узнать много нового на каждом участке пути. Что-то узнать довольно просто, что-то потребует дополнительных усилий, так что игрок может сам решить, насколько глубоко он хочет погрузиться в историю.

Делать в игре упор на повествование — это всегда огромный риск

Проще создавать научно-фантастические хорроры или хорроры в обычных фантастических мирах?

Мы не просто так выбрали для Soma жанр научной фантастики. Только научная фантастика позволяет нам исследовать тему того, что значит обладать сознанием. В обычном фантастическом мире переживания игроков не могут быть личными, потому что они никак не увязаны с их жизнью. А научная фантастика рисует картину мира, который возможен в будущем, из-за чего все проблемы становятся вполне себе вероятными — они могут когда-то встать перед нами. Конечно, трудно предсказать, как будут развиваться технологии, но сама вероятность того, что это может произойти, всё меняет.

Как мы выяснили на своём опыте, научно-фантастические миры не так просто концептуализировать. Когда мы работали над Amnesia, мы срисовывали около 90% контента с реального мира. С футуризмом это не прошло: большую часть мира игры пришлось создать с нуля — или сильно изменять то, что уже существует. Кому-то может показаться, что раз в научной фантастике работает «почти всё», то это упрощает создание мира, но на самом деле это не так: каждая мелочь должна быть реализуемой хотя бы в перспективе.

Подозреваю, что вы прибегаете к довольно изощрённому тестированию, когда проверяете, вызывает ли игра испуг.

Игры с упором на повествование сложно тестировать, потому что для них надо заранее готовить почти весь контент — иначе тестеры не смогут дать толковую оценку. Большую часть времени приходится полагаться на опыт и чутьё. Вы постоянно отвечаете себе на вопрос, будет ли игра работать как полагается, когда в ней появятся готовые модели, звук и всё остальное. Часто тестирование показывает, что у людей не всё вызывает испуг. Многие части игры приходится выкидывать или полностью перерабатывать, чтобы потом снова получить отзывы. Этот цикл длится долго: в случае с Soma он затягивался на год, и именно из-за этого мы работали над игрой целых пять лет.

Лучшие хорроры добиваются того, что самые страшные образы возникают не на экране, а в голове человека. Есть ли гарантированные приёмы, которые помогают взбудоражить фантазию игрока?

Не уверен, что они есть — остаётся полагаться на интуицию. Можно, конечно, следить за реакцией людей во время тестирования, но дело в том, что многие ключевые решения надо принимать задолго до него, в самом начале разработки. Так что делать в игре упор на повествование — это всегда огромный риск. Остаётся только верить в принципы, заложенные в игру, следить за тем, чтобы игра им следовала, тестировать отдельные куски и надеяться, что вы не сбились с пути и игра выходит такой, какой вы её задумывали.

Алексис Кеннеди

креативный директор

Sunless Sea и, например, 80 Days показывают, что между литературой и видеоиграми много точек соприкосновения. Читатель, как и игрок, может изучать историю на удобной ему скорости, чего не скажешь о фильмах и сериалах. Как вы думаете, видеоигры по своей сути ближе к книгам, чем к фильмам и сериалам?

Согласно «Кибертексту» Эспена Арсета, есть два темпа повествования: поезд и автомобиль. В «поездах» темп предопределён — как и время каждой остановки, и то, что вы видите, когда выглядываете в окно. Так устроены кино, телевидение — и литература тоже. Вы можете сойти с поезда когда угодно (отложить книгу в сторону, следующую серию на потом), но, когда вы вернётесь, вы будете двигаться к тому же пункту назначения с той же скоростью: повествование не пропустит ни одной остановки. В «автомобилях» вам дают пункт назначения, но то, как вы до неё доберётесь, зависит от вас — при желании вы можете выбрать другой. Так устроены игры: для некоторых это справедливо в меньшей степени, для некоторых в большей, но даже полностью линейные игры дают больше свободы, чем любой фильм.

Мне кажется, что вы имеете в виду скорее не темп повествования, а возможность его остановить. Книгу проще отложить в сторону, чем перестать смотреть фильм. Сейчас время расцвета текстовых игр и интерактивной литературы, чему я очень рад, но я не считаю, что игры больше похожи на книги, чем на фильмы.

Вы пишите сценарии для своих игр, используя технологию StoryNexus. Для чего она нужна?

Как сохранять в нелинейных нарративах баланс между стремлением игрока к свободе и желанием сценариста рассказать законченную историю?

Начнём с того, что, хотя мы предпочитаем нелинейные истории, я не считаю, что они в принципе лучше линейных. Portal рассказывает отличную историю, которая полностью линейна, — «гибкость» в повествовании не всегда даёт результат. Другое дело, что игроков часто расстраивает, когда игра обещает больше свободы, чем даёт. На мой взгляд, это связано с тем, что для массового рынка нелинейные истории по-прежнему в новинку, и мы всё ещё не нашли баланс между ожиданиями творцов и аудитории. Сценаристы, которые рассказывают линейные истории, понимают, что они не могут сделать убийцей персонажа, которого ни разу не упомянули, или смазать концовку. В нелинейных историях таких устоев нет — пока нет.

В то же время разработчики по понятным причинам преувеличивают нелинейность своих игр. Никто не будет рекламировать игру со словами «Мы предлагаем свободу выбора — по крайней мере, от части!», или «В нашей игре 100 концовок, хотя большинство из них похожи!», или «Расскажи свою историю — ну, в каком-то смысле свою!». Так что дело прежде всего в завышенных ожиданиях, которые подогревает маркетинг. Есть только одна программа, которая может создать историю, полностью принадлежащую игроку, — это текстовый редактор. В остальных случаях вы играете в песочнице, созданной разработчиками. Даже Dwarf Fortress — результат множества удачных и уместных дизайнерских решений. Попробуйте в ней рассказать историю взросления персонажа, который путешествует по американским прериям в 1850 году, — у вас не выйдет.

Ожидания всегда нужно устанавливать реалистичными — и следовать им. В этом нам помогает StoryNexus. Ещё одно важное правило, которому мы строго следуем, — никогда не описывать внутреннее состояние игрока. Мы говорим игроку, что с ним произошло, даём ему выбор, а то, что игрок по этому поводу чувствует, — его дело. Мы никогда не пишем «вы испуганы» — мы делаем так, чтобы игрок испугался. При этом у каждого выбора должен быть объяснимый мотив. Ещё мы всегда ясно даём понять, историю чего рассказываем. Время от времени нам пишут игроки в Fallen London, которые бы хотели узнать, что происходит над Павшим Лондоном — но ведь суть истории совершенно не в этом. Правда, иногда такой подход помогает увидеть ограничения, обходя которые, мы развиваемся в новых направлениях. Мы выпустили Sunless Sea как раз потому, что игроки давно просили нас сделать игру о том, что происходит в водах, окружающих Павший Лондон.

Принимать решения — это задача гейм-дизайнера, а не сообщества

Возможно, не все игроки в Sunless Sea любят слишком много читать — им просто нравятся механики. Вы стремитесь к тому, чтобы оставить довольными и их?

Наш подход к гейм-дизайну предполагает, что мы совмещаем историю, тему, механики, звук и графику так, чтобы вызывать у игроков определённые эмоции. Поэтому если вы играете в Sunless Sea и почти ничего не читаете, то вы всё равно испытаете эмоции, схожие с теми, что испытывают другие игроки. Но если вы вообще не любите читать, то Sunless Sea вряд ли вам понравится — и ничего страшного, для вас есть много других игр. Правда, замечу, что обилие текста может быть проблемой для тех, чей родной язык не английский. Мы хотели бы попробовать локализовать игру, но с теми объёмами контента, что у нас есть, это нетривиальная задача. В России у нас, судя по всему, немало поклонников, так что прямо сейчас русский — один из двух приоритетных языков для нас. Также мы работаем над поддержкой модов, чтобы игроки могли использовать неофициальные переводы.

По вашим играм создаётся впечатление, что вы намеренно много недоговариваете. Смысл в том, чтобы пробелы заполняла фантазия игрока?

Да, на это преимущество текста мы и рассчитываем. Игроки сильнее погружаются в истории, если оставлять им пространство для воображения и интерпретаций. Мы используем подход, который называем «огнями в пустыне». Представьте, что смотрите ночью на пустыню с высоты птичьего полёта и видите десятки оазисов, деревень и стоянок, где горят костры. Вы видите путешественников, пересекающих пустыню, только когда они находятся рядом с этими точками, — остальное время они предоставлены себе, и вы не знаете, как они доберутся от одной точки до другой. Фильмы рассказывают истории приёмами монтажа, а Fallen London и Sunless Sea рассказывают истории, используя промежутки между точками: игрок располагает то, что мы ему даём, в том порядке, в котором он хочет.